Интервью

Как Пуля превратился в Деда Мороза

Сергей Степашин: Судьба России зависит от спецоперации

Андрей Макаревич*: Ностальгией страдают те, кому делать нечего, а мне некогда

Людмила Нарусова: Чем больше идёт подавление – тем сильнее может рвануть

Ян Рачинский: Судить за слова – это анахронизм и возврат к мракобесию

Павла Рипинская: Мы идём след в след за Ираном

Анна Терехова: Я не мама, я – другая

Александр Проханов: На мир опускается гигантский и грозный проект

Леонид Юзефович: Дух империй долговечнее, чем они сами

Комик Александр Незлобин: Слова «конец света» раньше казались смешными

Максим Аверин: Наличие ума и юмора у человека – большая удача

Евгений Водолазкин: «Счастливы те, кто живёт в неисторические эпохи»

Комик Александр Незлобин: «Когда льётся настоящая кровь, невозможно про это шутить»

Борис Гребенщиков: Я пишу то, на что отзывается сердце. Каждая моя песня – последняя

Анастасия Макеева: У нас с Ромой не было конфетно-букетного периода

Максим Курников: Те, кто запрещают фильм «Голод», на самом деле ненавидят традиционные ценности

Юрий Поляков: На сцене надо обнажать смыслы, а не задницы

Евгений Ямбург: Наши дети не должны снова стать палачами

Максим Дунаевский: Мой телевизор молчит

Саша Филипенко: «Нет братских народов, есть соседи по коммуналке»

Илья Яшин*: За право жить в своей стране приходится платить тюремным заключением

Олег Рой: «Ради международных призов многие вытирают ноги об Россию»

Алексей Венедиктов*: Может ли Путин нажать кнопку? Да, может

Илья Муромец за занавеской. Как на самом деле выглядел былинный богатырь

Валентина Мельникова: «Смерти мобилизованных — это не удивительно»

Олег Рой: Все воротят нос от патриотизма

Фёдор Лавров: Отправиться за колючую проволоку может каждый

С Кафкой по жизни: Как чешский гений стал главным писателем сломанного мира

Людмила Улицкая: Не совершать подлостей, не писать доносов – на это способен каждый

Светлана Врагова: Русский театр погиб