Максим Дунаевский: Мой телевизор молчит

Композитор Максим Дунаевский известен, как автор музыки к театральным постановкам, кинофильмам, песням, которые звучат с эстрады. В прошлом сезоне он возглавил национальную премию-фестиваль «Музыкальное сердце театра», который пройдёт в конце ноября в Екатеринбурге. Об этом, о сегодняшней музыке и о проблемах нашего кино «Собеседник» поговорил с маэстро.

Даты

1945 – родился 15 января в Москве

1961 – при получении паспорта взял фамилию отца, до этого был Пашковым

1965 – окончил музыкальное училище при Московской консерватории им. Чайковского

1970 – окончил Московскую консерваторию им. Чайковского

1974 – написал музыку для спектакля Марка Розовского «Д’Артаньян и три мушкетёра» (позже эти песни вошли в одноимённый телефильм)

1992 – уехал работать в Голливуд

2006 – получил звание Народного артиста России

2015 – назначен художественным руководителем Московской областной филармонии

2021 – возглавил Национальный фестиваль и премию «Музыкальное сердце театра»

Что ж нам всем – лечь и смотреть в потолок?

– Максим Исаакович, в наше такое непростое время некоторые отказываются проводить фестивали. Вы же решились. Значит, считаете это дело сегодня нужным?

– Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. С одной стороны, я понимаю, что сегодняшнее время не совсем позволяет развлекаться и веселиться. Я, например, часто отказываюсь от участия в увеселительных мероприятиях. Просто должно же быть соответствующее настроение, а откуда оно появится, если в мире происходят такие события!

Но ведь жить дальше надо, что ж нам всем лечь, переживать и смотреть в потолок?! Театры же работают, выпускают премьеры, туда ходят зрители. Что-то всё-таки идёт и развивается. И лишить этого публику я бы не решился. Жизнь продолжается. Поэтому надо поощрять, награждать людей за их работу. Деятельность любого человека должна продолжаться всегда, во все времена, и в самые тёмные, мрачные.

Конечно, мы думали, рассуждали, – проводить фестиваль или нет, но решили: не лишать людей возможности посмотреть музыкальные постановки, не лишать творческих людей участвовать в таком фестивале. Кстати, некоторые от участия отказывались, наверное, по причинам, о которых вы упомянули в своём вопросе.

Но провести фестиваль надо. У нас в программе не только весёлые спектакли, есть и драматические (не по форме, а по содержанию), и трагические. Например, спецпроект с участием юных актёров на военную тему. То есть, я бы не назвал наше мероприятие увеселительной прогулкой. Скорее оно носит просветительский и профессиональный характер.

– А вы не заметили такую тенденцию в нашем сегодняшнем театральном, музыкальном мире: если создаёшь постановку, песню на патриотическую тематику, то это обязательно, что называется, прокатит?

– Понимаете, у меня двойственное отношение к патриотическому искусству. Это ведь существовало и в советское время, и постсоветское… И я не ругаю никого за это. Просто эти люди, порой очень талантливые, «держат нос по ветру». Их я не осуждаю. Но ведь есть неталантливые люди, которые находят сами этот ветер и что-то делают, чтобы выделиться и угодить кому-то. Вот такой вид патриотического искусства ненавижу. Я его никогда не принимаю, даже близко к себе не подпускаю, считаю, что это огромный вред для искусства, для страны, да и для самого патриотического движения.

– Вы лично отбирали постановки для участия в фестивале?

– У нас в этом смысле все распределено. Я, как президент фестиваля принимаю участие в стратегических вопросах. У нас есть экспертный совет, члены которого ездят по стране, смотрят спектакли, отбирают. И уже на фестивале эти постановки участвуют в разных номинациях, победителей которых определяют члены Академии музыкального театра. В ней состоит уже более 130 человек. При этом, у нас же не только показы спектаклей. Организуются лаборатория, мастер-классы, круглые столы, проходят обсуждения. Творческие люди из разных городов нуждаются в общении друг с другом. Я, например, тоже нуждаюсь в оценках моей работы…

– Неужели? Вы уже мэтр в музыке…

– Ну и что?! По-вашему, мне надо забронзоветь? Бронзовый бюст – это смерть! Хотя некоторые это любят при жизни. Бывает, люди не сомневаются в своей гениальности, абсолютной безгреховности и непотопляемости, что ещё хуже. Если человек уверен, что он – гений, и тихо где-то под одеялом сам с собой разговаривает, – это полбеды. Но, когда его бесконечные речи говорят о том, что он – Бог, это уже потерянные для творчества люди. Всё-таки я не из их числа. Бронзоветь не хочу!

– Кстати, про вас часто говорят, что выглядите вы и ведёте себя моложаво. Это потому, что любите работать с молодёжью, от них что-то заимствуете?

– Может быть, так получилось, что у меня моложавая душа, я не чувствую её состаренной. Она по-прежнему энергичная, рвётся куда-то что-то делать. Поэтому меня, действительно, окружают часто молодые соавторы, исполнители. Я продолжаю свою жизнь с детьми и внуками своих ровесников.

«Соблазн покомандовать парадом есть…»

– Если вернуться к разговору о вашем фестивале, почему выбрали для его проведения Екатеринбург, а не Москву?

– Мы решили каждый год выбирать столицу музыкального театра среди городов России. Хочется охватить регионы, обладающие богатыми традициями и потенциалом. В данном случае, музыкально-театральные. Поэтому мы начали с Новосибирска, теперь – Екатеринбург, следующий город, может быть, Санкт-Петербург, Кемерово или какой-то другой. Никакой политической подоплёки нет, Екатеринбург – театральный город, например, там находится один из лучших музыкальных театров страны и единственная в стране государственная детская филармония.

– Ваш фестиваль проводится на государственные деньги. Средства выделены в том числе и Президентским фондом культурных инициатив. Хорошо это или плохо для мероприятий? Как правило, кто платит, то и заказывает музыку…

– Понимаете, к сожалению, у нас пока не отлажены какие-то другие попечительно-спонсорские моменты, когда подобные мероприятия и учреждения культуры не имеют никакого отношения к государственному бюджету, но для бизнеса, который их поддерживает, это не только статусно, но и выгодно.

Даже блестящие мировые оркестры часто за границей не получают ни одной копейки от государства. Потому что сложились совсем другие условия, правила, где есть попечительские советы, которые находят и дают деньги, где есть спонсоры, участвующие в финансировании проекта. Конечно, серьёзное искусство – классическая, симфоническая, оперная музыка – никогда себя не окупает! Это ведь не кино и не шоу-бизнес…

В случае с нашей премией-фестивалем и музыкальным театром в целом, у нас пока нет соответствующих условий, законов, которые делали бы выгодным вложения в искусство, хотя, не скрою, уже находятся региональные компании, которые оказывают на местах поддержку. Но, я вам скажу, что подобное государственное финансирование искусства существует во многих странах, например, в Германии, в Великобритании, частично во Франции. И ничего в этом плохого нет.

Насчёт, кто заказывает музыку… Конечно, соблазн покомандовать парадом у тех, кто даёт деньги, всегда и везде есть. Причём, не важно, кто даёт: государство или частное лицо. Всё зависит от степени демократии, от внушённого поколениями вкуса, порядочности, от умения работать в обществе. И наш фестиваль в этом плане никто не цензурирует, также, как я знаю, и множество других проектов, которые финансируются президентскими грантовыми программами.

– Максим Исаакович, как композитор, с какой музыкой – по тональности, по стилю, вы бы сравнили те события, которые происходят в мире?

– Каких-то правил нет. Все так произошло неожиданно, многие люди, особенно люди искусства, не были к этому готовы. Да, прежде всего, исполнители как-то реагируют на происходящее, но на создание каких-то художественных полотен, музыки, должно пройти время. Обязательно происходящее сегодня найдёт отражение в искусстве, причём, это будет с разных точек зрения. Дмитрий Шостакович выпустил свою знаменитую седьмую симфонию («Ленинградскую») тоже не сразу, как началась Великая Отечественная война, только в 1942 году.

– А вам предлагали когда-нибудь написать гимн для нашей страны? Помните, когда выбирали музыку для гимна новой России…

– Нет, не предлагали. Вообще, даже в советское время, когда было трудно не проявлять свой сверхпатриотизм, я умудрялся всё это проскочить. Никогда не написал ни одного произведения, посвящённого партии или правительству. Ни к каким-либо государственным праздникам. У нас композиторов и поэтов, которые писали музыку, песни к каким-то датам называли – датскими. Вот я не принадлежал к датским композиторам и не буду принадлежать. Не люблю, чтобы «утром – в газете, вечером – в куплете», это уже не искусство.

Никогда не хотел греться у власти

– Вас знают и, как композитора, который много писал для советского кино. Сегодня приглашают кинематографисты поработать? И вообще смотрите сегодняшнее кино?

– Я бы так сказал, – посматриваю. Признаться, все телевизоры, которые у меня есть в городской квартире и на даче, в основном, молчат, они чёрного цвета. Редко их включаю. Давно уже предал анафеме этот прибор.

Но иногда ночью вдруг возникает желание посмотреть какую-то киношку. Тогда включаю телевизор. Знаете, попадаю на наше кино и могу смотреть минут пятнадцать, не больше. Даже, если кто-то мне сказал, что это хорошая картина. Мне кажется, у нас так плохо распоряжаются развитием сюжета, сценарными придумками, что это не привлекает моего внимания. Может быть, я не прав, может, надо иногда досмотреть фильм до конца. Но не могу!

А, если попадаешь на какой-нибудь даже средненький американский или французский фильм, то сразу думаешь: ага, интересно! Погружаешься. Хотя там тоже много чего не стоит смотреть. Но они умеют привлечь внимание зрителя.

Наши даже самые успешные фильмы все равно не дотягивают даже до уровня советских. Мне поступают предложения написать музыку для кино, но я, прочитав сценарий, пообщавшись с режиссёром, как правило, отказываюсь. Мне неинтересно ни с точки зрения искусства, ни с точки зрения денег.

– Наверное, получаете много авторских отчислений от уже сочинённых вами произведений, раз отказываетесь от денег?

– Понимаете, когда-то композиторы в советском кино, действительно, зарабатывали хорошо. Сегодня – это не заработок. Хотя на создание произведения для фильма уходит очень много сил и времени. А выхлоп-то потом очень маленький! И даже, если раньше небольшой был гонорар, но ты соглашался, потому что знал, что твоя музыка прозвучит в хорошей картине у талантливого режиссёра. Насчёт, авторских отчислений, конечно, они есть. У меня все хорошо в этом плане. Это такая маленькая часть твоего бизнеса, некая «подушка безопасности».

– Максим Исаакович, когда из жизни ушёл Александр Градский, вам не было обидно, что вам не предложили возглавить его «Градский – холл»? Могли бы там создать свой театр…

– Раньше у меня была досада, что не имею своего театра, а сейчас – нет. Да, в своё время я очень хотел открыть свою театрально-концертную площадку, создать музыкальный центр имени Исаака Дунаевского, моего отца. Чтобы и для талантливых детишек была площадка, а я всегда таким ребятам помогал со своим детским фондом. Многие выросли в хороших музыкантов, и мы дружим.

Я ходил по чиновникам, просил, но… Вроде что-то предлагали, но при этом объявляли такую цену за аренду, что я был не в состоянии платить. Наверное, можно было бы заработать такие деньги, но тогда надо было бы каждый день устраивать на этой сцене попсовые концерты. А, когда занимаешься серьёзным, хорошим делом, то сделать это маловероятно.

А государство тогда мне не предлагало свои услуги, чтобы построить что-то. Наверное, для этого нужно было иметь пробивной характер, греться у власти, как многие делали и получали в результате и здания, и театры, и концертные залы. А я не хотел на это идти, потому что тогда ты попадаешь в грандиозную зависимость навсегда. Этого я никогда не хотел.

Переживал, конечно, по этому поводу. А потом подумал: да и Бог с ним! Нет, значит, нет. Хотя мог бы этим заниматься и очень успешно, не только для себя, но и для людей. Что касается Алексея Рыбникова (новый худрук «Градского-холла» – Ред.), то его назначение вполне заслуженно, потому что у него давно уже есть свой музыкальный театр, у которого не было своего помещения.

– Показалось, вы про попсу обмолвились с неким негативом. Помнится, вы в своё время высказывались в защиту конкурса «Евровидение», мол, он нужен. Да и ваши песни с эстрады те же поп-исполнители поют…

– Нет-нет, я никогда не писал специально для эстрады, никогда не был попсовым композитором. Мои песни были написаны для кинофильмов, театральных постановок, мюзиклов… Специально я не изучаю сегодняшнюю нашу эстраду, но что-то, конечно, попадает в ухо. Считаю, что российская поп-музыка очень сильно отстаёт от мировых тенденций, и по форме, и по содержанию, и по смыслу. Мы сильно не успеваем. Впрочем, как и наше кино, которое зачем-то гонится за Голливудом, но при этом все дальше от них отдаляется.

– Почему так происходит, чего нам не хватает?

– Понимаете, в 1990-е годы произошёл взрыв самодеятельности, которую когда-то очень любила советская власть. Но тогда самодеятельностью руководили профессионалы. А потом взорвалась сама самодеятельность, и пошёл мутный поток. Люди увидели, что они, покрасовавшись в эфире, становятся известными, а, значит, появляются деньги. И ничего им не нужно: ни специального образования, ни вкуса. Что-то сочинили и пошли вперёд! Так сегодня и развивается популярная музыка у нас, поэтому в ней уже нет творчества. Хочется, чтобы государство поддерживая культурную сферу, выбирало действительно востребованные и достойные проекты.