Максим Курников: Те, кто запрещают фильм «Голод», на самом деле ненавидят традиционные ценности

На днях Минкульт отозвал прокатное удостоверение у документального фильма «Голод» режиссера Татьяны Сорокиной. Ее соавторами выступили журналист и историк Максим Курников и писатель, телеведущий и профессор НИУ ВШЭ Александр Архангельский. Картина должна была выйти в прокат в декабре. Два премьерных показа прошли в Ельцин-центре и в Музее ГУЛАГа, тем не менее, ведомство ссылается на «многочисленные жалобы» зрителей на шокирующий контент. Кино рассказывает о страшном голоде 1920-х в Поволжье, на Урале и в Казахстане, унесшем жизни 5 млн человек, а также о помощи «недружественных» западных стран, которые спасли 10 млн советских граждан от голода. Почему эта история о событиях 100-летней давности так не нравится российской власти? Об этом мы поговорили с Максимом Курниковым.

Мог ли каннибализм стать причиной запрета?

– Максим, верите ли вы официальной формулировке Минкульта про недовольных зрителей?

– Нет, конечно, мы не верим. Нам никто эти обращения «недовольных зрителей» не показал. Да и вообще идти на поводу у недовольных граждан – опасная практика. Если народные массы возмущаются, пусть обращаются в суд, и давайте рассматривать этот кейс. Просто так мы далеко уйдем. А если завтра эти широкие народные массы скажут: «Давайте расстреливать представителей власти!»? Вы поддержите? Я – нет. Я за то, чтобы судить.

– За что на самом деле ваш фильм «Голод» лишили прокатного удостоверения?

– О том, почему наше кино отменили, спросите у тех, кто его запретил показывать. Мы можем только догадываться. Отменили, потому что эти чиновники – патологические вруны, боятся правды, ненавидят историю собственной страны, ненавидят своих предков и плюют на их могилы, потому что они манкурты (утратившие связь со своими историческими и национальными корнями – ред.).

– Минкульт назвал «Голод» неуместным для показа, так как там содержится «провокационная и шокирующая информация». В фильме вы рассказываете про случаи каннибализма – могло ли это стать триггером?

– Я не думаю, что это стало триггером. Эти факты никто никогда не отрицал, их подтверждают документы. При советской власти эти случаи фиксировались на официальном уровне и описывались в обращениях за помощью к западным странам. Поэтому я не думаю, что именно каннибализм мог бы стать причиной запрета.

– Может, тогда как раз помощь Америки? Гуманизм западных стран сейчас абсолютно никак не вписывается в нынешний кровожадный и растленный образ «недружественных стран».

– Президент Путин подписал указ о традиционных ценностях, среди которых там указаны гуманизм, любовь к ближнему, христианские ценности. Вот наш фильм об этом – о том, как люди приходят на помощь друг другу, в том числе христианские группы, несмотря на то, что СССР в тот момент боролся с церковью. Я думаю, те, кто запрещают фильм, на самом деле ненавидят эти традиционные ценности, о которых Владимир Путин подписывал указ.

Должны ли на Западе помогать гражданам страны, где установилась такая власть?

– Как Александр Архангельский красиво формулирует, о чём фильм – это «история про мировую солидарность поверх идеологических границ». А ещё вы говорили про неожиданные параллели с современностью – когда Россия шантажирует голодом весь мир. Какие ещё рифмы вы видите?

– На самом деле находить похожие моменты в любых исторических событиях – не такой уж большой труд. Какие-то события в истории часто повторяются, и конечно, при желании можно много чего найти общего и в нашем кино. На мой взгляд, когда берёшься за определенную тему, куда важнее найти различия: что эту историю отличает от всего того, что было. И такой особенный сюжет мы увидели в невероятной помощи и солидарности других стран.

Если же искать параллели с сегодняшним днём, то там не только про Россию. В фильме мы рассказываем о том, что это было большой непонятной историей для Запада: должны ли они помогать людям в стране, где установилась такая власть? А если должны, то почему? Там много подобных вопросов в фильме освещается – и это во многом совпадает с тем, что происходит на Западе сегодня.

– Для фильма вы с вашими соавторами выбрали сдержанную и нейтральную интонацию. Почему вы воздержались от оценочных, эмоциональных комментариев и ярко выраженной авторской позиции?

– Знаете, по образованию я учитель истории, Александр Архангельский – тоже педагог. Мы видели эту историю больше просветительской, чем таким публицистическим высказыванием с гражданской позицией. Мы хотели, чтобы нашу работу посмотрели как можно больше людей, каких бы взглядов они ни придерживались.

– А не было ли это актом самоцензуры или это просто такой деликатный, этический метод работы с тяжёлым материалом?

– У нас точно никакой самоцензуры в этом смысле не было, а материал действительно очень тяжёлый. Нам важно было подобрать для него точную интонацию, не скрывая при этом каких-то фактов. Понятно, что не всё может поместиться в хронометраж полного метра. Мы действительно пытались найти максимально нейтральную тональность и, кажется, у нас получилось.

«Нас задерживали прямо на съёмках»

– Удалось ли вам поработать с архивами?

– Да, но на стадии предпродакшна. Во время съёмок нас не пускали в архивы и в музеи. Например, мы звонили в какой-нибудь местный музей, представлялись, нам отвечали: «Мы вас слушаем по радио, Александра Архангельского знаем и любим по его работе на канале «Культура». Конечно, приезжайте. Мы будем рады». А спустя час эти же люди перезванивали и изменившимся голосом говорили: «Ой, вы знаете, у нас не будет электричества, мы не сможем вас пустить в наш музей». – «Ну хорошо, давайте мы приедем в какой-нибудь другой день». – «Так вы ж завтра улетаете». То есть, они откуда-то уже знали, когда у нас обратные билеты. В общем, было понятно, что нам отказывают не просто так, да и сотрудники других музеев рассказывали, что к ним приходили из ФСБ и пугали, говорили, чтобы они нас не пускали.

Пару раз нас задерживали прямо во время съёмок, описывали оборудование, устраивали проверки и срывали съёмки. Сам отснятый материал сотрудники правоохранительных органов не смотрели. Думаю, их задача была просто мешать, тянуть время и действовать на нервы.

– В таком случае то, что фильм «Голод» не пустили в прокат, было ли для вас ожидаемо?

– Честно говоря, мы думали, что это какие-то местные идиоты, кто-то там отчаянно пытается выслужиться. А вот оказалось, что идиоты есть не только на местном уровне.

 – Как я понимаю, речь не идёт о полном запрете вашей документалки. Где разрешено показывать «Голод»?

– Мы сейчас на стадии переговоров с одной онлайн-платформой. Я не могу раньше времени раскрывать эту информацию, но, надеюсь, уже на следующей неделе мы сможем объявить, где можно этот фильм посмотреть. Но ещё я хочу обратить внимание, что эту картину мы снимали для кинотеатров и хотелось бы показывать её на большом экране. Наверное, на телефоне по-другому будет смотреться и картинка потеряет в качестве.

– Мне кажется, самое обидное, что фильм на большом экране не увидят зрители, которые собирали на него деньги на краудфандинге planeta.ru…

– Многие сопровождали свои донаты историями своей семьи, да и до сих пор нам в соцсетях пишут о том, что их бабушки рассказывали о голоде. Для нас оказалось важным моментом, что внутри семей живёт память – и о самом голоде, и о тех, кто помогал и кто спасал. Просто у спасённых людей не было возможности говорить об этом публично. Задача нашего фильма – чтобы эти настоящие семейные истории прорвались в официальное поле и стали частью публичной истории. Судя по тому, как нервно реагирует на это наше государство, у нас это получается.

«Это словно целая европейская страна вымерла!»

– На писательницу Гузель Яхину за роман «Эшелон на Самарканд» про голод в Поволжье обрушилась лавина критики. Вы не боитесь такой же реакции зрителей – реальных, а не тех, кто не смотрел, но уже успел обидеться…

– К критике я отношусь философски. Если кому-то не нравится, пусть снимет своё. Чем больше об этой теме говорят, тем лучше. Если у кого-то другой взгляд на эти события, может быть, кто-то считает, что не надо благодарить США за спасение 10 млн советских жителей – пусть объяснит, почему он так считает. По-моему, если тебе помогли, надо сказать «спасибо».

– Кстати, про другой взгляд. Есть еще документальный фильм «Победить голод». Вы его смотрели?

– Нет, к сожалению, я его не видел, но слышал, что они писали на нас какие-то доносы… Но я все равно считаю: чем больше об этой теме будут говорить, тем выше вероятность, что она попадёт в учебники истории. Мы должны осознать, что произошло 100 лет назад с нами как народом, с нами как с обществом. Мне кажется, это очень важная тема, совсем непроговоренная. А между прочим, это события мирового масштаба. Только официально погибло 5 млн человек. Просто представьте себе: 5 млн человек умерли от голода – не от болезни, не от войны, только от голода! Это словно целая европейская страна вымерла. И мы ничего об этом не знаем, мы просто не упоминаем о том страшном голоде, как будто это не важно. И любая попытка заговорить на эту тему вызывает противодействие абсолютно деструктивных сил, которые хотят, чтобы наша страна была в аду и не хотят, чтобы она из этого ада выходила и проработала свои исторические травмы.