Как Пуля превратился в Деда Мороза

В фильмографии Петра Коршункова больше 50 ролей, но большая была только одна из них – рядового Гены Бобкова по прозвищу Пуля из культовой комедии Романа Качанова «ДМБ». Судьба актёра сложилась непросто: слава сменилась алкогольной зависимостью, условным сроком за распространение наркотиков и забвением. Сейчас артист пытается вернуться в профессию и даже в одном из мессенджеров в статусе у него стоит: «Бывших актёров не бывает». 

Узнать в высоком мужчине в пальто и шапке-ушанке, появившемся на пороге кафе, звезду нулевых трудно. 

– Узнаваемость раньше была потрясающая. Печень столько не выдержит. С тех пор ношу усы и очки, – объясняет Пётр Коршунков. 

Внешность, конечно, видоизменить можно, но от харизмы никуда не деться. Во время нашего общения актёр много шутил и довольно откровенно рассказал, почему после «ДМБ» его реже можно увидеть на экранах.

Военным понравилось – попали в десятку

 – Вы родились в Москве, а учились в Якутске. Как вас туда занесло?

– Я полжизни прожил в Якутске. Мама вышла второй раз замуж и увезла меня с собой. Сыночку было тогда десять лет, и у него другого выбора не оставалось. В 1996-м я приехал в Москву молодым специалистом, наглым и уверенным в себе. У меня уже была своя семья, двое детей и квартира в столице.

– Образование у вас тоже интересное – Якутский филиал Школы-студии МХАТ. Как связали жизнь со сценой?

– Всё от комплекса младшего брата. У меня с братом восемь лет разницы, и ещё в Москве он попал в школу-студию «Весёлая рампа». Отец тогда сильно пил, поздно приходил по вечерам, полный трэш. И мы с мамой ходили на репетиции к брату. Меня тоже взяли и дали роль в пьесе Михаила Светлова «Двадцать лет спустя» про революционеров-подпольщиков. Я бегал по залу разносчиком газет и кричал: «Пять тысяч карбованцов за голову Котовского».

Потом в Якутске после школы мы как-то с моей девушкой увидели афишу театра-студии «Эхо», кажется, «Спортивные сцены 1981 года» Радзинского шли. Сходили. После спектакля руководитель «Эха» Пётр Николаевич Колбасин, ученик Олега Ефремова, сказал: «Ребята, кто хочет поучаствовать в нашем проекте – милости просим». И мы все молодые балбесы попёрли за месяц до школьных экзаменов ставить спектакль. Потом была армия и 730 дней в сапогах. Единственное наставление, которое я запомнил от студийцев: «Служи весело!» И честно внял ему.

– Служба была похожа на «ДМБ»?

– Абсолютно. Когда был предпремьерный показ «ДМБ», вышли чуваки в погонах из зала и говорят: «Чего смешного? Все так и есть». Типа хронику посмотрели, только время потратили. Морды кирпичами – и на выход. Раз «сапогам» понравилось, значит, в десятку попали. Сейчас, конечно, в армии всё поменялось.

– Были импровизации во время съёмок? Или все по утверждённому сценарию Ивана Охлобыстина?

– Вся группа вспоминала армейские приколы. Арцибашев (сыграл в фильме роль Дикого прапора – Авт.) сомневался по поводу сцены в туалете. У Вани прописано, что мы его за ноги вытаскиваем. Арцибашев говорил, что это не гуд. Ему тогда сказали: «Представьте, что это бурлеск, Сергей Николаевич». Я тогда и слова такого ещё не знал.

– У вас до «ДМБ» не было больших ролей. Как попали в фильм?

– Случайно. Я после армии успел ещё тусануть на курсе у Льва Дурова и точно понимал, что стану актёром и не в Якутске. Дуров мало кого смог толком пристроить. В 1996-м я поступил в Детский музыкальный театр Геннадия Чихачева. Включил звезду. Одиннадцать ролей у молодого артиста за сезон – посмотрел бы на человека, у кого голова не закружится от такого. Мог бы делать карьеру, но ушёл на вольные хлеба. Год бегал по массовкам. Кто-то дал номер агенту по актёрам для «ДМБ», мне позвонили, мы познакомились с Ромой Качановым. Прошёл жёсткий кастинг и попал в кино.

«Мозги включаются после пятидесяти»

– Много заплатили Пуле?

– Конечно (делает паузу), мало. По штуке баксов дали. Меня утвердили, в сентябре 1998-го должны были начать снимать, а тут Кириенко устроил дефолт. Я звонил Качанову, спрашивал: «Рома, как?» Он отвечал: «Не ссы, плёнка есть, остальное – г... Урежем вам гонорары». Я привёл ещё своих однокурсников, которые двухголового мента и кришнаитов сыграли. Они меньше получили. Лёха Панин тоже в полцены обошёлся.

– С Романом Качановым общались после съёмок?

– Конечно. Он нас собирал постоянно раньше, даже в пандемию по видео встречались. Но он сейчас, по-моему, в Литве. Он тоже не за нас, не в одном окопе с нами. Он же пацифист. Но я не осуждаю.

– Наверное, после успеха фильма куча предложений посыпалась?

– Давай не будем про упущенные возможности. Но особо много предложений не было. Меня Сергей Николаевич (Арцибашев – Авт.) взял к себе под крыло в Театр на Покровке. Двенадцать лет счастья – у меня была работа, я был востребован. Не бухал бы... Но опять это «бы». Потом началось: умер папа, умер Арцибашев, умерла мама, умерла жена. Дочери сказали: «Ты хочешь быть следующим?» Я собрался и завязал. Дочь отвезла в наркологию, шесть дней прокапывали. Мозги включаются после пятидесяти, а не после тридцати, как хотелось бы. Теперь пытаюсь вернуться в профессию.

– Чем сейчас занимаетесь?

– Последние два года бегал курьером. Меня уволили из курьеров – редчайший случай. Теперь вернулся к истокам. Я начинал в Якутске монтировщиком сцены и сейчас им работаю, только в Театре Маяковского. Как думаешь, чем занимался, когда ты мне позвонил перед Новым годом?

– Играли?

– А кого?

– Не угадаю.

– Ну кого ещё можно играть с 27 декабря по 9 января?

– Деда Мороза на утренниках?

– Капитан Очевидность проснулся!

– Это и есть ваше возвращение в профессию?

– Ты понимаешь, в чём дело: я считаю себя актёром. Мне пофиг – главная роль или эпизод. Летом бегал по массовкам. Есть такой театр ParaBasis, у них сейчас открылась новая площадка на Чистых прудах. Тридцать три посадочных места, играешь у зрителя на коленках – всё, как я люблю. У Арцибашева было так же. Мне сказали: «Ищи пьесу, будем ставить». Я вот сейчас в библиотеку СТД (Союз театральных деятелей – Авт.) собираюсь ехать. За пьесой Александра Хмелика «А всё-таки она вертится... или Гуманоид в небе мчится». В интернете полного текста нет.

Плюнул в вечность

– Кстати, якутское кино на подъёме в настоящее время. Не предлагали в него?

– Оно уже лет пять на подъёме. Нет, не предлагали. Позовут – поеду. Я давно не был в Якутии.

– Сейчас люди не узнают?

– В бригаде у меня знают. Но это Дашка Повереннова им растрепала. Я снимался в сериале «След» в одном эпизоде, мы там с режиссёром знакомым встретились и весело разговорились. Двадцатилетний парень, игравший оперативника, смотрел на нас и не понимал, кто я. Оказывается, он не смотрел «ДМБ». Я даже обрадовался: «Наконец-то я тебя увидел!» Процесс смены поколений неизбежен.

– Всё же не жалеете, что тогда сыграли Гену Бобкова? Может быть, судьба сложилась бы иначе.

– А смысл? Ни о чём я не жалею. А о чём жалею, не скажу. Попал в кино случайно – оказалось, плюнул в вечность. Что такое вечность? У нас девять копий «ДМБ» было. Ни одной не осталось. То, что есть в интернете – это может в любой момент отрубиться. Я это сейчас прекрасно понял.

P. S. Когда мы уже ехали в метро, Пётр Коршунков сказал: «Вы там намекните как-нибудь, что 52-летний вдовец ищет невесту». У нас, конечно, не газета брачных объявлений, но не выполнить его просьбу мы не можем.