«Чудик» Василий Шукшин

В рассказе «Кляуза» Василий Шукшин описал случай, произошедший с ним, когда он лежал в больнице. Женщина-вахтёр не пустила к нему сначала жену с дочками, а вечером ещё и друзей, упиваясь своей властью.

«Не знаю, что такое там со мной случилось, – писал Шукшин, – но я вдруг почувствовал, что – всё, конец. Какой «конец», чему «конец» – не пойму, не знаю и теперь, но предчувствие какого-то очень простого, тупого конца было отчётливое. Не смерть же, в самом деле, я почувствовал – не её приближение, но какой-то КОНЕЦ...» Шукшин выбежал на мороз в больничной пижаме и тапочках и побежал, стараясь не поскользнуться, чтобы не приняли за пьяного, ловить такси друзьям.

Есть у Шукшина и рассказ «Чудик», а там – история о том, как заглавный персонаж нашёл на полу в магазине пятидесятирублёвку (по советским меркам сумма внушительная) и, крикнув, что у них такими деньгами не бросаются, положил купюру на видное место. А потом обнаружил, что денежка – его, но постеснялся вернуться за ней: ну как подумают, что он захотел её прикарманить?..

История про человека, не вернувшегося за пятьюдесятью рублями, случилась с Шукшиным. Да, он сам, хотя тщательно это запрятывал («я воинственно берегу...»), был из таких, из «чудиков». А кто из нас не такой?

«Дзы-ы-ы-нь!»

Односельчане Шукшина, посмотрев фильм «Печки-лавочки», обиделись: дескать, Шукшин их показал отсталыми. Не отсталыми: Ваня и его жена Нюра – люди простые, не «умствующие», говорить красиво не умеют (косноязычных или молчаливых Шукшин любит особенно – например отца в рассказе «Игнаха приехал», который все молчит, но нам понятно, о чем). Чистота, честность, некоторая наивность – вот качества любимых шукшинских героев, которые сотни раз уже подчёркивали.

Но не поверили же мы, что это и есть «простой русский человек». Всякий, кто жил в деревне или провинциальном городке, вращался в простонародной среде или хоть немного её касался, знает, что русский человек, веками вынужденный выживать, просто не может не быть себе на уме и свой интерес не блюсти. Шукшин и сам был непрост. Он никогда не жил «на большой дороге», то есть жизнь не прожигал, всегда дело делал и упрямо старался своего добиться.

Таких людей, о которых с любовью и обидой за них пишет Шукшин, надо признать, вообще не бывает нигде. Но дело в том, что проблемы, которые он решает с помощью своих героев – именно так, а не проблемы героев, они-то часто не столь важны, – это вопросы высокие. И потому шукшинский герой – идеальный. У этого героя есть и совесть, и сердце, и умение любить, и всё это ещё обострено, прямо-таки детски обнажено, просто как на ладони, даже коснуться страшно.

Однако именно такой герой становится у Шукшина реальным. Потому что это мы лучшие, те, о которых втайне тоскуем. Вот этого человека – идеального, но это же я тайный – унижают, пусть даже небрежным отношением. Вот попирают его – мою – жажду гармонии. Вот смеются над его – моим – желанием быть до конца честным, плюют на его – мои – идеалы. И когда Шукшин показывает человеку реальному, как топчутся по нему лучшему, становится и больно, и стыдно. Но мы стараемся не задумываться, а вот пришёл Шукшин – и заставил.

Но заставил какой ценой...

«Никогда, ни разу в своей жизни я не позволил себе пожить расслабленно, развалившись, – писал он в своей рабочей тетради. – Вечно напряжён и собран. И хорошо, и плохо. Хорошо – не позволил сшибить себя; плохо – начинаю дёргаться, сплю с зажатыми кулаками... Это может плохо кончиться, могу треснуть от напряжения». В «Печках-лавочках» вор-рецидивист в исполнении Георгия Буркова (а в уста отрицательных персонажей художники часто вкладывают своё) признается: «Устаю. Всё время в напряжении. Нервы, как струны, натянуты. Очень боюсь, что когда-нибудь они лопнут. Так вот: дзы-ы-ы-нь!»

«Уголок хороший»

«Отдохни где-нибудь, – сказал Губошлёп, наливая в два фужера. – Отдохни, дружок, – хоть к Кольке Королю, хоть к Ваньке Самыкину, у него уголок хороший». Такой совет, «проветриться» после тюрьмы, дают в «Калине красной» главному герою Егору Прокудину.

Шукшин и сам любил «проветриться». Однажды съёмочная группа его фильма сбилась с ног, ища запропастившегося куда-то режиссёра, и нашла его в родном селе Сростки, за тыщи километров от столицы. В другой раз он сам себя обнаружил в южном городе, куда прилетел, будучи не совсем трезвым. Для «побегов» годился любой подходящий способ, любой «уголок хороший», как у «Ваньки Самыкина»...

Иван Самыкин был другом Шукшина со времён службы обоих на флоте. Жил в подмосковном Домодедово с женой Ларисой и дочерью Ириной. Вот они на фотографиях все вместе, и приехавший к ним Шукшин рядом, довольный. Город был маленький, тихий. Частные дома, густые сады, луга, рощи, речка... И рядом с Москвой.

Хочешь, как сейчас говорят, «перезагрузки» – пожалуйста, час пути, а на такси в ту пору и того быстрее выходило, и ты у друзей, с которыми можно быть не писателем, режиссёром, актёром, лауреатом Госпремии, столичным жителем – нет, просто Васей. Недаром герой одного из лучших рассказов Шукшина, «Алёша Бесконвойный», в субботу ни за что не работает, потому что у него – баня, и только в бане он становится самим собой. Алёша, вернее писатель для него, выгородил такое местечко, райское. Так и Шукшин, видимо, всю жизнь подсознательно искал свою «баню».

«Вася у нас отдыхал», – говорила мне Лариса Ивановна годы спустя. Рассказывала, как он накануне её с Ваней свадьбы помогал готовить праздничный стол, как нёс приданое невесты – перину, подушку, одеяло – в дом к жениху («шли через весь город и шутили, смеялись»), как приезжал к ним, учась во ВГИКе, и Лариса старалась его, полуголодного студента, угостить получше, как, получив орден, поспешил отметить событие с домодедовскими друзьями...

«А что ещё Шукшин у вас делал?» – спросила я Самыкину. Может быть, думала я, работал над своими рассказами, статьями, дневниками. Он же много писал, где придётся – на гостиничной тумбочке, на подоконнике, в собственной ванной, положив на колени доску. Актёр Иван Рыжов, который снялся в «Калине красной» в роли отца Любы, вспоминал, как на съёмках жил в одном гостиничном номере с Шукшиным и тот, привезя с собой целый чемодан ученических тетрадей, вставал пораньше, в четыре утра, и садился за стол – писать.

«Вася у нас не писал», – смущённо ответила Лариса. Отдыхал, выпивал вместе с другом Ваней, а к тетрадям чтобы притрагивался – оказывается, нет. Не для того он сбегал в свой раёк, чтобы опять натягивать нервы, как струны.

«Если бы Вася был жив...»

Как-то Ларисе Ивановне, уже пожилой, стало плохо, она позвонила в дверь к соседу и попросила вызвать скорую. А сосед – то ли спьяну, то ли просто со зла – ударил женщину ногой, и с переломом шейки бедра она попала в больницу. Там, когда хирург готовил её к операции, он вдруг спросил, не имеет ли к ней отношения упомянутая в «Калине красной» фамилия Самыкиных. Удивительно: кто настолько пристально читает книги? Видимо, это Василий Макарович поддержал Ларису Ивановну в тяжёлую минуту её жизни.

Она помолчала и сказала:

– Если бы Вася был сейчас жив, он бы меня не оставил.

Шукшин и не оставлял никого: писал, снимал обо всех нас, чудиках. Сегодня персонажи по-прежнему есть – куда они денутся? – а их писателя нет.