Писатель Шамиль Идиатуллин: СССР возрождается на наших глазах

Дважды лауреат «Большой книги» Шамиль Идиатуллин выпустил научно-фантастический роман «Возвращение «Пионера». По сюжету три советских школьника участвуют в космической программе и спасают Землю от смертельной опасности. Автор сначала настраивает читателей на уютный ностальгический сай-фай, затем ломает все наши ожидания и смещает точку фокуса на актуальную современную прозу, которая провоцирует на размышления о том, что же сталось с родиной и с нами.

– «Город Брежнев», «Бывшая Ленина», «Возвращение «Пионера»… Что за советский вайб в названиях ваших произведений? Это ностальгия по СССР?

– В Советском Союзе у меня прошла какая-то часть моей биографии. Раньше можно было сказать, что я всю жизнь провёл в этой стране, потом – полжизни, сейчас – всего треть. Правда, скоро будет невозможно говорить, что мы уменьшаем свою долю жизни в СССР, потому что прямо на наших глазах он возрождается...

На самом деле нельзя сказать, что я злоупотребляю этой темой. Из девяти книг у меня только две про Советский Союз и прошлое – ещё «Город Брежнев» (так в 1980-х назывались Набережные Челны). Хотя действие нового романа начинается в 1985-м, писал я про здесь и сейчас. «Пионер» – так называлась реальная ракетная программа СССР, которую я для книжки немножко додумал. Мои герои летели в космос и случайно оказались в будущем. Наш мир показался подросткам-космонавтам чужим, непонятным и страшноватым.

– Что им не понравилось в современном мире? 

– Тут вопрос избыточности ожиданий. Мои юные пионеры с большим облегчением и удовольствием свалили из своего 1985-го, никто из троих за своё время не цеплялся. Однако им категорически не понравился тот мир, где они оказались. Лучше уж социалистические идеалы, чем отсутствие вообще каких-либо идеалов – но главнее другое: советский проект всегда был нацелен в будущее. Неважно, что сегодня – важно, что будет завтра. Теперь мы приняли другую повестку: важно то, что было в прошлом. У нас две реперные точки: 1945-й и 1961-й, Победа и Гагарин, а наша задача – гордиться и помнить. Это необходимо, но этого мало. Если кратко сформулировать, что заставило меня написать эту книгу – тот факт, что 20 лет мы живём в проекте No future: никто не думает о том, как жить сейчас и какое нас ждёт будущее.

В советской фантастике, даже у ранних Стругацких, постоянно продвигалась простая идея: у нас – светлое будущее, а у американцев – впереди только развитие власти олигархов, гангстеров и продажных политиканов, гонка вооружений и ожидание атомной войны. Это очень точное высказывание про сегодняшний день, только, увы, перевёрнутое на 180 градусов.

Для меня особенно значим один из выводов, к которому приходят подростки в «Возвращении «Пионера»: такое будущее случилось, потому что нас не было на планете. Давайте вернёмся обратно и сделаем по-нашему. Не факт, что получится лучше, но зато мы примем участие в строительстве будущего. Очень важная мысль, я считаю. Если тебе что-то не нравится, но при этом ты даже не покупал лотерейный билет, тогда и не жалуйся, что у тебя нет выигрыша. Если ты не голосовал, то лишён и голоса возражать против того, что получилось. Сделай хоть что-нибудь, чтобы у твоих детей было будущее.

– А как вы относитесь к инициативам вернуть пионерию?

– Не вижу здесь ничего хорошего, потому что в исходных мотивах и близко нет заботы о детях. Это желание построить не очень любимых детей в шеренгу, дать им в руки барабаны и куда-то отправить под нужными флагами с глаз долой. А самим заниматься какими-то своими делами. Я не готов отдать чужим людям право приказывать моим детям маршировать, хором выкрикивать речовки, размахивать символами, зиговать… Я не хотел бы, чтобы кто-либо из моих родных в этом участвовал.

Пелевин молчит на тему текущих событий

– Февральские события застали вас за написанием романа. О чем ваша будущая книга и как она изменилась после февраля?

– Это книга о серийном убийце, сюжет нечаянно получился зарифмованным с актуальным моментом. Но я откатил действие в 2021 год, потому что события уже не могут происходить в 2022-м, как изначально задумывалось. Сейчас хватаю себя за руки, чтобы не впадать в жульничество и не нагонять каких-то тревожных предчувствий, будто герои заранее знают, что их ждёт 24 февраля.

– В этом году в шорт-лист конкурса драматургов «Любимовка» попали пьесы о событиях на Украине. У вас есть прогноз, когда на эту тему появятся большие романы?

– Ну, так сразу не бывает. На наших глазах мир сломался совершенно точно навсегда. Пока никто не может это осмыслить. Сейчас время выдоха, поэзии и публицистики, а не прозы. Даже Виктор Пелевин отказался выдавать очередной памфлет на тему текущих событий. Всё-таки этот опыт ещё надо прожить. Тексты, написанные во время Великой Отечественной войны, конечно, важны, но проверку временем прошли произведения, опубликованные уже после 1945 года, начиная с «В окопах Сталинграда» Некрасова, причём явлением «лейтенантская проза» стала через 10–15 лет. А Эдуард Веркин опубликовал мощнейший «Облачный полк» в 2012-м. Это нормально и правильно. Ремарк и Хемингуэй, прошедшие Первую мировую, тоже долго рефлексировали, насколько это было страшно, абсурдно и бессмысленно, и только после этого написали свои лучшие романы, которые мы читаем до сих пор.

Скорее всего уже сейчас романы про 2022-й пишутся и могут выстрелить. Но лично я пока не представляю, как писать о происходящем, чтобы это не было очередной попыткой разорвать себе лицо и каяться перед всеми и немножко перед собой.

– Сегодня лидер продаж – записки психолога в концлагере «Сказать жизни ДА!» Виктора Франкла. У вас есть версия, почему он близок современным читателям?

– Такие книги – хорошая терапия. Оказывается, не только с нами такое бывало, и даже такое пройдёт. Это как раз период первичной рефлексии. Люди в большом количестве сейчас читают «Историю одного немца. Частный человек против тысячелетнего рейха» Себастьяна Хаффнера, «Дневник Анны Франк», Солженицына и Шаламова. С одной стороны, чтобы успокоить себя – героям этих книг было хуже, но многие все равно как-то выжили; а с другой стороны – какие-то конкретные ниточки из этого наследия повыдёргивать и учиться по ним, как пережить сложные времена.

Классики, которых сажали и расстреливали

– Одна из самых обсуждаемых тем сейчас – возвращение практики худсоветов. Многие авторы боятся цензуры. Эти страхи обоснованны?

– Власть всегда бьёт по тому, что шевелится. А шевелится как раз самое талантливое. В истории русской литературы самые лояльные и обласканные властями авторы, как правило, себя не переживают. Кто сейчас читает Булгарина? Зато популярных нынче классиков при жизни изводили: того же Булгакова, которого с конца 1920-х не печатали.

– Но у Булгакова как раз было желание вступать в диалог со Сталиным…

– У многих в то время было такое желание, как и сегодня деятели искусства пытаются давать советы господину президенту. Булгаков посвятил Сталину пьесу «Батум» в благодарность за то, что тот позволил ставить его на сцене МХАТа. В итоге Сталину пьеса не понравилась, и Михаил Афанасьевич снова попал в немилость. «Мастер и Маргарита» и «Театральный роман» вышли более чем через 20 лет после его смерти.

А бессмысленные секретари Союза писателей, кавалеры Золотой звезды, которые гнобили «отщепенцев» – Булгакова, Платонова, Зощенко, Пастернака, начисто стёрлись из читательской памяти. Тем, кто хочет вернуть худсоветы и советскую литературу, я рекомендую зайти в библиотеку и вытащить наугад издание начала 50-х годов. В 99 случаях из 100 это будет редкостная дрянь, потому что всех, кто шевелился, тогда либо задавили, либо не публиковали – даже покойные Ильф и Петров оказались под запретом.

Кого мы читаем из писателей XIX века? Это люди, которых наказывали, высылали в ссылки и отлучали от церкви. Суть отечественной литературы XX века определяют авторы, которых сажали, расстреливали, гноили в лагерях, кто так или иначе пострадал: Булгаков, Хармс, Введенский, Олейников. Сегодня на писателей опять заводят уголовные дела, объявляют врагами и агентами. Но и это пройдёт.