Почему Лесков недополучил того признания, которого заслуживает

В серии ЖЗЛ вышла первая за 70 лет биография Николая Лескова «Прозёванный гений», которая стала сенсацией и получила вторую премию «Большая книга». Писательница и филолог Майя Кучерская рассказала «Собеседнику» о том, почему полузабытый классик и недолюбленный гений остаётся где-то на задворках внимания массового читателя.

«Сумбур вместо музыки»

– Как так получилось, что Лескова «прозевали»?

– «Прозёванный гений» – это цитата из стихотворения Игоря Северянина. Лесков (родился в 1831-м, умер в 1895-м – Ред.) действительно не был узнан современниками как великий писатель. Увы, не нашёлся крупный литературный критик, который бы внимательно его прочитал и заявил: «У нас родился новый гений!» Как, например, случилось с Толстым – на его первые публикации сразу появились проницательные отзывы Чернышевского. Или как Белинский открыл Достоевского.

– Есть ощущение, что пик популярности писателя пришёлся на советское время. Лесков писал о простых людях – мастерах из народа, чудаках-огородниках, некрещёных попах, мелких чиновниках… Так ли это?

– Что ж, это великолепная работа советской пропаганды, что Лесков запомнился большинству людей именно как писатель, близкий к марксизму-ленинизму, который пишет о несчастных угнетённых, восхваляет мастерство русских оружейников и любит русское оружие. На самом деле трудно представить более независимого, антисоветского и антиимперского писателя.

До Великой Отечественной войны Лесков был абсолютно маргинальным автором. Сталин назвал оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» «сумбуром вместо музыки». После этого Лескова надолго заклеймили: это кто-то непонятный, опасный, нам с ним не по пути.

В 1940-х его сын Андрей Николаевич понял, что наконец пришло время отца. Он опубликовал рассказ Лескова «Железная воля» о нелепом немце, который очень хотел быть русским, но у него ничего не вышло. Наевшись блинов на масле, немец помер. В творчестве писателя вдруг обнаружили антинемецкую направленность. Текст о том, что русский народ себя отстоит, идеально вписывался в советскую идеологию сильного государства с военной мощью и бесстрашным народом. Поскольку Лескова упаковали в советский миф, это навсегда закрыло читателям глаза на то, какой он настоящий.

– А почему его не поняли современники? Он родился не в своё время?

– Как писатель Лесков родился в прекрасное время. Его литературная молодость пришлась на 60-е годы 19 века. Это время реформ, отмены крепостного права, расцвета журналистики. Но для современников Лесков был сложен. Он и для нас очень сложный. Он делает амбивалентные высказывания. Возьмём «Левшу». С одной стороны, великие русские мастера без микроскопа блоху подковали, с другой стороны – блоха танцевала, а теперь перестала. Это пример двойственного лесковского мышления. При этом сам автор в открытую не выбирает, на чьей он стороне. Таких авторов сложно понять.

«В глазах общества прослыл зверем»

– Кроме того, собственную репутацию Лесков подпортил романом «Некуда», где он в неприглядном виде описал свой ближний круг. Почему это так оскорбило его современников?

– В то время подобные практики считались совершенно неприличными. Хотя многие литераторы выводили в своих романах персонажей, напоминавших реальных людей. Лесков же описывал знакомых настолько язвительно, с такой злостью, что многих взбесила столь неоправданная издёвка. Больше всех досталось Евгении Тур, сестре Сухово-Кобылина. В романе «Некуда» она стала прототипом нелепой и неумной маркизы, окружённой льстивыми друзьями. Между прочим, она первая, кто в него поверила, пригласила ещё никому не известного автора работать в свой журнал «Русская речь», платила ему жалованье. А в итоге Лесков вот так отомстил своей благодетельнице.

Правда, тут ещё дело в том, что Евгения Тур вмешивалась в его личную жизнь, пыталась наставлять на путь истинный. Со стороны ей казалось, что деспот- муж обижает жену, и она пыталась за неё заступиться. Лесков же считал, что из-за неё он «в глазах общества прослыл зверем».

– Был ли Лесков абьюзером?

– Безусловно его можно назвать абьюзером. Особенно по отношению к сыну. В воспоминаниях Андрей Николаевич описывал сцены, когда отец его бил. Свою первую жену Николай Семёнович «щипал» до синяков, но она была психически нездорова и с ней было нелегко, что ни в коем случае его не оправдывает. Ко второй жене никакого насилия он не смел допускать, так как она была гордой женщиной и не позволяла так с собой обходиться. Возможно, они и разошлись потому, что она не хотела покориться его воле.

– Как вообще Николай Семёнович относился к женщинам? За образ «леди Макбет Мценского уезда» писателя сегодня бы точно назвали сексистом.

– Конечно, Лесков был сексист. Всё-таки мы не можем требовать от человека XIX века воззрений «новой этики». Тем не менее Лесков во многом своё время опережал. Например, он освещал еврейский вопрос в смутные времена продолжавшегося антисемитизма. Тогда ещё понятие «толерантность» не вошло в обиход. Лесков также публично выступал за права женщин, он даже написал несколько статей, посвящённых женскому вопросу.

В «Леди Макбет» Николай Семёнович показал, что бывает, когда баба удержу не знает – она становится убийцей на любовной почве. Вообще женщины в его творчестве делятся на две категории: лютые стервы и праведницы. Если его отправить на фрейдистский рентген, то, наверное, можно много чего найти. Почему-то прекрасные женские образы у автора описаны в те моменты, когда они уже, грубо говоря, асексуальны. Либо ты святая, либо ты страстная женщина. Третьего не дано. Видимо, сильная любовная страсть для Лескова была под запретом и ассоциировалась с преступлением.