«Демон» Врубеля как вестник будущей гендерной корректности

Его талант – совершенно отдельный дар, и хотя Врубель и причисляется к плеяде мастеров модерна, но на самом деле у него не было ни учителей, ни учеников, потому что ни научить, ни научиться писать так, как он, нельзя. Можно только подражать или копировать, и Врубель с его «демонами», конечно, один из самых тиражируемых в этом смысле художников.

Резал себя, чтобы заглушить душевную боль

Образы падшего ангела, или Князя мира сего, появляются в творчестве Врубеля с 1890-го, когда он, что удивительно, занимался росписью стен Кирилловской церкви в Киеве. Говорят, художник тогда очень терзался от безответной любви к жене заказчика этой самой росписи. Терзался причём буквально, потому что резал себя, чтобы физической болью заглушить душевную.

Затем он писал своих «демонов» как иллюстрации к произведениям Лермонтова – к юбилейному изданию. Но самый известный из них – «Демон сидящий», написанный в 1890-м. Менее знаменитые, но все же очень известные – это созданные позже «Демон летящий» и «Демон поверженный».

Главный шедевр Врубеля в разное время был символом и русской интеллигенции, и сексуальной революции, и неизбежного смешения гениальности с безумием.

Что ж, это общеизвестный факт, что Врубель страдал психическим расстройством и был в обществе в общем-то изгоем. Его художественные образы ужасали людей. Публика называла их уродливыми болезненными галлюцинациями. Да что там публика. Даже отец Врубеля, Александр Михайлович, приехав к сыну, когда тот писал одного из первых «демонов», с отвращением высказался: «Демон этот показался мне злою, чувственною… отталкивающею… пожилою женщиной» – и сильно усомнился в том, что картина сына будет иметь успех и у членов Академии художеств, и у простых любителей живописи.

«Демон – дух не столько злобный, сколько скорбный»

Врубель ту картину уничтожил. Несогласие в оценках у отца и сына Врубелей возникло, конечно, не вдруг. Беспокойство отца за сына имело давние корни. Миша Врубель рос вполне обычным ребёнком. В гимназии больше всего его занимало естествознание. Рисовал он скорее для общего развития. Постепенно, однако, живопись увлекала Мишу все больше. После гимназии было решено ехать в Петербург и поступать на юридический. В столице закрутила его богемная жизнь со всем её периодическим аскетизмом. И отцу это не могло нравиться. «Ни тёплого одеяла, ни тёплого пальто, ни платья, кроме того, которое на нём… Больно, горько до слёз», – ужасался Врубель-старший, когда однажды навестил сына.

Но и после, когда досужие ценители увидели картины Врубеля в виде иллюстраций к двухтомнику Лермонтова, их отзывы были более или менее одинаковыми – большинство видели в «демоническом» творчестве Врубеля «грубость, уродливость, карикатурность и нелепость». Сам художник, как, к счастью, и люди, разбиравшиеся в современном им искусстве, видел совсем другое. «…полуобнажённая, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами», – писал 34-летний Врубель своей сестре об этой картине, которую заканчивал в доме Саввы Мамонтова. «Демон – дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всём этом дух властный, величавый», – это Врубель написал уже отцу в ответ на обидный родительский вердикт.

Нечто среднее между женской и мужской сущностью

Этот образ – «Демон сидящий» – действительно олицетворение силы человеческого духа, внутренней борьбы, сомнений. Глаза его расширены, полны тревоги. На фоне – горы в алом закате. Мифические сущности, по мысли художника, были посланниками, страдающими и скорбными. На его картинах они возвещают об ином мире.

В лице врубелевского демона действительно есть утончённые женские черты, есть и чувственность (что, конечно, и вызвало раздражение Врубеля-старшего). Художник в самом деле хотел показать нечто среднее между мужской и женской стихиями. Во-первых, он скептически относился к реализму (реалисты его тоже не любили, Горький, например, впоследствии писал, что Врубель «портит хорошие сюжеты»), а во-вторых, для Врубеля лермонтовский падший ангел, соблазнивший земную девушку, был стопроцентным альтер эго, и поскольку художника очень занимала тема всеобъемлющей сущности, то и главный образ его жизни явился нам андрогином.

Тут можно рассуждать о том, что гений всегда опережает время, а можно просто сказать, что «Демон» очень органично вписался в повестку Серебряного века русской культуры, и в частности театрального травести-направления.

После сидящего демона художник возьмётся ещё за летящего и поверженного. И если первый показан сильным, с мощными крыльями, то последний – уже с пустыми, остекленевшими глазами, а оперение обращено в декоративные павлиньи перья.

Постепенное погружение в безумие

Трансформация образа, разумеется, тоже связана с усугубляющимся психическим состоянием художника. Врубель становился все более беспокойным. «Все близкие и знакомые замечали, что с Михаилом Александровичем происходит что-то неладное, но и сомневались постоянно всё-таки, так как в речах его никогда не было бессмыслицы, он узнавал всех, все помнил. Он сделался лишь гораздо самоувереннее, перестал стесняться с людьми и говорил без умолку», – писала его жена Надежда Забела своей сестре.

Увлечения, бесконечные проблемы с деньгами, пресловутый богемный образ жизни (Врубель, получив огромный гонорар, мог его целиком спустить на шикарный ужин для цыган и толпы незнакомых людей) – всё это влияло на то, как складывалась его жизнь.

Когда Врубель познакомился с оперной певицей Надеждой Забелой, то сделал ей предложение практически в день встречи. Очень скоро у них родился сын. Забела отказалась от кормилицы и ради сына решила на время оставить сцену. Чтобы содержать жену и ребёнка, Врубелю пришлось больше работать: вместо обычных для него 3−4 часов 14 часов в день. Перенапряжение, истощение сил, депрессия – и дальше постепенное погружение в безумие.

В конце концов художника в состоянии маниакального возбуждения пришлось уложить в больницу. Врубель воображал себя то Христом, то Пушкиным, то генерал-губернатором и даже государем. Он в бреду носился меж эпох и утверждал, что жил во времена Ренессанса и даже расписывал вместе с Рафаэлем и Микеланджело стены в Ватикане. Поражение нервной системы у Врубеля диагностировал Бехтерев. Как и то, что у этого поражения была вполне инфекционная природа (в 1892-м Врубель заразился сифилисом), которая привела среди прочего и к слепоте художника.

«Поедем в академию»

Слухи о психической болезни Врубеля разлетелись по газетам. Бенуа и Дягилев, чтобы поддержать художника, организовали в ноябре 1902-го выставку его работ. Но едва ли это могло поддержать Врубеля – в его выздоровление врачи уже не верили. Через полгода, когда состояние живописца, казалось бы, стало улучшаться, умер его сын, и это повергло Врубеля в тяжелейшую депрессию. В попытке умереть он морил себя голодом.

Последние 4 года Врубель целиком провёл в клинике, пребывая в мире своих галлюцинаций. Рядом с ним по большей части была сестра, а Забела лишь время от времени навещала его. Накануне смерти Врубель сам привёл себя в порядок, вымылся с одеколоном и ночью сказал ухаживавшему за ним санитару: «Николай, довольно уже мне лежать здесь – поедем в академию». На следующий день в академию был доставлен гроб с телом художника. Для прощания.

Прозаические причины болезни Врубеля современники предпочитали драпировать в высокопарный флёр: он, мол, «сгорел на костре собственного вдохновения», а про его главную картину писали: «Его безумие явилось логичным финалом его демонизма».