История одной фотографии: Нина Ургант – совсем другая женщина

– Я так люблю этот её портрет в красивой шляпе, на скамейке в саду! Она так нравилась себе тогда! – рассказывает фотограф Валерий Плотников. – Я, что греха таить, большой знаток женщин, мне всегда ужасно претило то, что их норовили снимать в советское время в рабоче-крестьянской одежде или в образе жертвенной многодетной матери, в то время как наши женщины в глубине души своей нежные, удивительные, ранимые, красивые. И надо было только попытаться это всё достать и предложить миру. 

Счастьем моего детства и моей юности была возможность ходить в «императорские театры» Петербурга, один из которых, Александринка, был как раз напротив моего дома на Невском проспекте. Екатерининский садик рядом с театром был местом моих детских игр. Мама меня спокойно отпускала туда гулять, правда, надо было аккуратно перейти Невский проспект, потому что тогда по Невскому ещё – Боже мой! – ходили трамваи.

Там, в Александринке, и служила Нина Ургант. Я иногда задумываюсь, какие это были красивые, созвучные театральные фамилии: главный режиссёр театра был Вивьен, актёры Лебзак, Ургант, Шелест, Ласкари. Это вам не Худышкина-Закудышкина. 

Но я тогда ещё не знал Нину Ургант. Сначала я познакомился с дедушкой Ивана Урганта – Львом Милиндером, актёром хорошим, красивым, статным. А бабушку Ивана, Нину, я увидел в первый раз в «Укротительнице тигров» – молоденькую совсем девочку в компании Кадочникова, Касаткиной, молодого Леонида Быкова и Татьяны Ивановны Пельтцер. О, если бы мне кто тогда сказал, что я их всех буду фотографировать и вообще хорошо знать! 

Моё личное знакомство с Ниной Ургант произошло благодаря Андрюше Урганту. 

Помню, как Нина только вот прогремела «Белорусским вокзалом» и как тот же Андрюша рассказывал, как ей приходилось за это расплачиваться. На каждом шагу ей говорили: «А спой «Здесь птицы не поют, деревья не растут». Куда ни придёшь, будь то выступление или встреча со зрителями, тебе вручают баян и категорически просят спеть. 

Так же в своё время доставали Марину Влади: вы, мол, колдунья, такая колдунья, мы на ваших фильмах выросли. Марина мне говорила: «Я себя чувствую просто бабой-ягой, глядя на этих седовласых людей, до сих пор пребывающих в восторге от роли, которую я играла в 16 лет». 

Словом, так получилось, что я ко времени этой фотографии уже снимал всех знаменитостей, что называется, от бедра, а вот Нину Ургант ещё не снимал. Это был 1972 год, Нине было чуть больше сорока, Андрюша Ургант был ещё неженатый, и Вани ещё и в проекте не было. И сердце мне подсказало, что надо снять Нину не той, что она была в «Белорусском вокзале», а женщиной совсем другой. И мне повезло увидеть её в «Вишнёвом саде». Увидел – и тут же выпалил: «Давайте я вас сниму!» А у меня тогда ни студии, ни камеры, ни света не было – ничего, и в театре снимать – это чума полная. Тогда я предложил пойти в Екатерининский садик, тот самый садик моего детства – прямо так, в костюме Раневской, в причёске и гриме, усадил Нину на скамейку рядом с цветущей сиренью. 

В то время это было ещё тихое и милое место, не засиженное алкашами, и вот там получилась эта фотография, которую я действительно очень люблю. Нина там гармоничная, нежная и удивительная. 

Я не знаю, насколько этот фотообраз соответствовал её характеру. Андрей и Ваня Урганты это знают гораздо лучше. Я потом уже Нину часто встречал в доме её третьего мужа – Киры Ласкари, двоюродного брата Андрея Миронова, когда мы бывали там в гостях.