Алексей Кортнев: На родине буду полезнее, чем за бугром

Даты

1966 родился 12 октября в Москве

1983 образовал вместе с Валдисом Пельшем группу «Несчастный случай»

1995 вёл программу «Пилот» на НТВ

2011 участвовал в митинге «За честные выборы»

2021 стал отцом в шестой раз (4 сына, 2 дочки)

– Алексей, хочется спросить, как в прошлой жизни, о том и о сём, а по факту приходится разговаривать только о «цветочках»...

– К огромному сожалению. Если что, у меня любимые цветы гиацинты, это точно, и ещё флоксы. Я очень хорошо весь этот гербарий помню, потому что у моей бабушки на даче были совершенно волшебные цветники с розами, пионами, с анютиными глазками и тюльпанами. Но чудеснее всех расцветали гиацинты и флоксы. Особенно меня поражало то, что гиацинты бывают настолько тёмно-синие, что прямо как ночное небо. В серединке цветка почти чёрные глубины, светлеющие к краям лепестка. В общем, очень рекомендую. Но их нельзя оставлять ночью в комнате, они так сильно пахнут, что потом страшно болит голова.

– Раз уж мы заговорили о цветах, скажите, пожалуйста, зачем вам в гастрольном райдере полотенца обязательно серого и зелёного цветов? Да ещё и к ним в нагрузку там литр водки и кефир. Шикарный набор.

– Ну водка... Как правило, всю мы никогда не используем. Хотя алкоголь бывает очень полезен перед началом концерта, если какие-то проблемы с голосом или смена часового пояса и надо быстро привести себя в рабочее состояние. Тут граммов сто очень пригождается, но это может быть и коньяк, и виски. И мы на самом деле очень редко пользуемся всем этим богатством, и оно остаётся организатору нетронутым. А кефир очень любит наш гитарист Митя Чивилев – и вот кефир как раз всегда уходит полностью. Он его, впрочем, пьёт без водки. Хотя, вопреки мифу, кефир с сорокаградусными напитками прекрасно сочетается и вообще кефир – это хорошая закуска. Вернее, запивка. Но вот с вином кефир я бы не рекомендовал. Что касается полотенец, то с ними все просто: их цвет не должен контрастировать с приглушёнными оттенками наших костюмов. Если повесить на микрофонную стойку белое вафельное полотенце, то оно будет ярким раздражающим пятном. Чёрное полотенце не найти, а с серыми и зелёными проще.

Слоны среди берёзок

– Вы только что вернулись из ЮАР. Что вы там делали?

– Я ездил туда с «Клубом путешествий» Михаила Кожухова. Миша – заядлый путешественник, долго вёл разные телепрограммы о путешествиях, и вот он придумал такой клуб, который объединяет людей со всего мира. Вот мы в ЮАР ездили такой международной компанией. Я там в должности организатора, частично гида и «души компании», то есть я время от времени пою песни, это очень помогает скрасить время, когда мы находимся в дальних переездах. Ещё плюс в том, что выбираются маршруты, которые сочетаются с интересами и навыками этой самой «души компании». Например, я вожу туристов или в горы кататься на лыжах, или в пампасы играть в гольф. Гольф-эпопея началась когда-то с Шотландии, потом мы были в Турции, потом на российских полях играли, и вот в этот раз в ЮАР. Это, конечно, невероятно интересная страна. Я в первый раз был в так называемой чёрной Африке, потому Египет, Алжир и Марокко, куда мы до этого ездили, это же Африка арабская. В Южной Африке особенно поражает то, что все слоны и носороги, жирафы и огромные страусы, прочая живность живёт во флоре, очень напоминающей южнороссийскую, какой-нибудь Крым или Краснодарский край. Там тоже акации, эвкалиптики, тополя – никакой тропической экзотики. Немножко забавно и даже дико видеть слона среди берёзок. По нашим-то представлениям, в Африке должны быть кругом джунгли и лианы.

– Я о поездке спросила ещё и потому, что сейчас, как только какая-нибудь знаменитость улетает за границу, сразу поднимается переполох – ну все, очередной сбежал. А как вы думаете, кому сегодня нужна большая смелость, отъезжантам или оставантам?

– Думаю, уезжать всё равно гораздо тяжелее и страшнее, чем оставаться здесь. Всё-таки на родине и стены помогают. И думаю, что для меня этот выбор – уезжать или оставаться – просто не стоит. Я не понимаю, чем заниматься за рубежом, как жить, и вообще, здесь моя родина, и даже в самые суровые моменты я думаю, что здесь я буду для неё полезнее, чем за бугром. Честное слово.

Поотменялось много концертов

– А с чем тогда вы связываете такое массовое бегство звёзд? Казалось бы, что Пугачевой-то бежать с Галкиным? Они здесь вполне обласканы были.

– Ну да, конечно. Не знаю. Я думаю, что отъезд Аллы Борисовны и Максима в Израиль был спонтанным, эмоциональным и, может, сиюминутным порывом. Была возможность, не надо было заботиться о гражданстве – сели и полетели. А через некоторое время выяснилось, что обратно их уже как бы «не пускают». Но если бы Максим и Алла собрались вернуться, то их бы всё-таки впустили в порядке исключения, так сказать, несмотря на то, что наше государство устами каких-то чиновников сказало: раз уехали, то вот там и оставайтесь.

– Обидчивые все какие-то стали. Включая государство.

– Очень обидчивые! Обидчивым стал вообще весь мир. Все друг на друга страшно обижаются, и это продолжается уже последние пару десятков лет, а сейчас это достигло пика.

– А как вы считаете, уехавшим не опасно будет вернуться? Макаревич, Борис Гребенщиков, да кого только нет сейчас в Израиле... Надумают вернуться, а их тут «посодют».

– Ну за что их могут посадить? Нет, я не думаю, что возвращаться опасно. Просто, сказавши «а», они, наверное, не хотят сразу же включать, что называется, обратную. Совершив какое-то действие, они, люди совестливые, прожившие не один десяток лет на этой земле и передумавшие не один десяток умных мыслей, взять развернуться и сказать «а всё, я пошутил», наверное, просто... не в их характере. Не комильфо.

– Вы тоже ещё в конце февраля эмоционально высказались, и вот теперь вам, между прочим, Никита Михалков это припоминает. Недавно наехал на вас в своём «Бесогоне».

– Я, честно говоря, не очень понимаю, почему надо наезжать спустя 2,5 месяца. Это какая-то торговля лежалым товаром. Ну ничего. Да, я выступил действительно эмоционально и спонтанно, и понятно, что в начале этой спецоперации я, как человек сугубо гражданский, не мог себе представить масштабов происходящего, и некоторые тезисы из моей короткой зажигательной речи на фоне того, что развернулась после этого, выглядят просто смешными. Я это признаю и не понимаю, зачем им это белье опять полоскать.

– А отмена вашего концерта в Московском Доме музыки в марте с этим была связана?

– У нас поотменялось достаточно много концертов по стране. Но впрямую причин никто не

говорит же, всегда формулируется какая-нибудь благовидная причина. Хотя, сопоставив «а» и «б», можно сделать вывод.

– Кажется, у нас вообще обострилась отмена культуры. Причём обострилась абсолютно неадекватно со всех сторон. На Западе отменяют русскую музыку, литературу и балет, и это доходит до такого абсурда, что и «отъявленный иноагент» Шендерович говорит: мол, люди, вы ополоумели, музыка с литературой здесь при чём? С другой стороны, мы тут, внутри себя, отменяем своих же музыкантов и писателей. Это какая-то полная отмена трезвости?

– Ну да, ну да. Думаю, что всё это части одной мозаики, это истерика, которая охватила весь мир. Я не знаю, что за вирус попал в головы нам всем, но подобные же совершенно неадекватные действия происходят и в Европе, которая казалась нам оплотом цивилизации. Но я по-прежнему считаю, что, когда Европу показывают как место, где исключительно ходят гей-парады, толпы беженцев и так далее – это неправда. Показывать Европу исключительно так – это всё равно что показывать Россию исключительно как набор из пьяных людей, поломанных заборов, ржавых тракторов, ободранных больниц и медведей в бескозырках. Россия гораздо больше, чем пьянство и плохие дороги. То же самое и с Европой.

«А я остаюсь!»

– Не знаю, читали ли вы пост Алвиса Херманиса. Режиссёра, который любил Россию, ставил здесь замечательные спектакли, которые до сих пор остаются хитами. И вот он публикует пост, где говорит, что русские так долго носились со своей Великой культурой, что это, в числе других факторов, и породило то, что мы сейчас видим. Я в этом увидела, может быть, боль европейца, любившего нашу культуру, который сейчас чувствует себя преданным.

– Вы абсолютно правы, конечно. И несомненно, это пройдёт. Другое дело, что, может быть, до этого времени я уже не доживу, потому что этот конфликт во всех областях – он будет тянуться десятилетиями. Если не произойдёт самой ужасной катастрофы. К сожалению, это очень-очень надолго.

– И у вас при таком пессимизме всё равно нет мысли уехать отсюда куда-нибудь в ЮАР, к слонам и берёзкам.

– Нет. Совершенно однозначно: я своего отъезда не могу себе представить. Это всё равно что улететь на другую планету или, наоборот, уехать на дачу и похоронить себя там навсегда. Выходить в ближайший магазин за водкой и картошкой – и всё. Я такого не понимаю. В Африке мы прекрасно джемовали с местными чернокожими музыкантами, это было очень зажигательно и интересно, но я им нужен там как в бане балалайка. У них своя музыка, своя культура, прекрасная, интересная, очень разнообразная. Русские там не нужны со своими песнопениями вообще просто никогда. Так что нет. Я не представляю себе никаких отъездов вообще.

– Я понимаю это. Но многие музыканты плюс-минус вашего уровня популярности категорически встали по разные стороны баррикад. У всех разные позиции. У кого-то искренние, у кого-то не очень. И самое главное, что ты понимаешь всех.

– Ну да. Как жить с этим... не знаю. Мне кажется, надо стараться оставаться человеком. Понимаю, что люди, занявшие, скажем, проправительственную позицию, имеют свои аргументы, и причём достаточно сильные, и не сдуру они пошли на это, это их убеждение, они имеют на это право. Я думаю, что ни Сережу Галанина, ни Володю Шахрина деньгами не купишь. Они искренне так думают. Господь нам всем судья. И время всех нас рассудит. Просто не надо доводить всё это до озверения, до ненависти к не согласным с тобой. В этом я совершенно убеждён. И думаю, если бы мы не доводили до озверения себя каждый раз, то у нас бы сейчас и не было этого конфликта. Это применимо не только к русским людям, хотя русские склонны абсолютизировать всё: и добро, и зло, и дружбу, и вражду, – вспомним Гражданскую войну начала XX века. Но на этот раз, конечно, весь мир отличился в равной степени, потому что и русофобия реально просто возведена в абсолют и перехлёстывает уже все разумные пределы. Хотя понятие «разумные» тут неприменимо.

– Насчёт разумности. Как вы относитесь к идее создать базу «европейских русских»? Сначала эту марку, так сказать, назвали «хорошие русские», но уже разобрались, что это была самоирония, но тем не менее это не слишком? Это метка, это привилегия, это нежелание ощущать себя одной нацией?

– Это издержки все той же общей истерики, думаю. И никак это с той самой несчастной русской культурой не соотносится. Просто вообще. Нет, мне кажется, что честь быть помеченным счастья никакого не принесёт. Как ты, будучи русским, где-нибудь там в Голландии зайдёшь в бар и будешь предъявлять значок? – хохочет Кортнев.

– Ну да. Зато у тебя примут карту к оплате. Практическая польза.

– Понимаю. Разве что эта польза. Ну да Бог им судья. Я опять же себя в такой ситуации не представляю. Хоть я и прожил много счастливых месяцев в Европе и на гастролях, и в отпусках, но всё равно европейцем от этого не стал ни на йоту. Я как был русским,

так и остаюсь, буду здесь жить и как-то возиться со всеми обстоятельствами, которые на нас валятся. Как-то буду с ними справляться. У меня, как и у всех, наверное, есть друзья, которые занимают категорически отличные от моей позиции, но когда и если мы встречаемся, мы жмём друг другу руки и выпиваем вместе водку – потому что мы московские студенты, а не какие-то шариковы, и у нас есть такой мощный и счастливый бэкграунд, столько общих прекрасных воспоминаний, что никакое политическое разделение нас разорвать не может, я в этом совершенно уверен.

Старше бумеров

– А давайте я лучше спрошу вас о ваших новых проектах. Вы начали вести «Приют комедианта». И ещё у вас есть проект с прекрасным названием «Музфак».

– Да, «Приют комедианта» я веду вместо Михаила Ефимовича Швыдкого. Хотя заменить его, конечно, невозможно. Это программа, у которой мощный бэкграунд, более чем двадцатилетняя история и очень хороший рейтинг, так что моя заслуга будет в том, чтобы всё это не испортить. А что касается «Музфака», то, к сожалению, мы его остановили, потому что не смогли найти финансирование. Сняли 10 выпусков за свой счёт, а потом с Пельшем почесали в голове и поняли, что выкладывать каждый месяц по несколько миллионов рублей на этот проект мы просто не готовы. А тут ещё и финансовый кризис.

– Интересно, что формат «Музфака» – это песни советского периода в новых трактовках. А разумные люди ругают «Старые песни о главном», и ругают их именно за то, что вот такие программы и породили культуру ресентимента в России.

– Да, и вы знаете, я один из первых людей, кто это сказал ещё 10 (лет?) назад. Что именно со «Старых песен о главном» начался разворот обратно к Советскому Союзу.

– Алексей, вы ощущаете себя бумером?

– Ой, я не знаю! Мне кажется, что я уже старше всех этих бумеров. Бумер или нет, а мне 55 лет, у меня совершенно определённый круг друзей, и моя аудитория, как правило, люди моего же возраста плюс-минус несколько лет. Я среди них и существую – и чувствую себя очень комфортно в этой среде. Наверное, все они такие же бумеры, как и я.

– Ну не скажите. Не все в бумерском возрасте имеют полугодовалого ребёнка. Вы же недавно стали папой в очередной раз.

– Да-да-да, но это заслуга в первую очередь моей жены! Совершенно бесстрашный человек, она решила, что пора заводить «свежего ребёнка», как она выражается. Она сказала это мне давным-давно: «У нас всегда должен быть свежий ребёнок». Ну мне, опытному папе, новый ребёнок уже не приносит никаких сюрпризов, да и вообще наша Агафья преподносит нам только чистую радость. Мы просто её обожаем. Причём, что мне очень радостно, её очень любят старшие наши дети – её братья и сестра. Они с ней возятся, как с куклой, непрерывно, и это, конечно, очень приятно.