Алексей Сальников: Весь мир сошёл с ума

Его книги каждый раз становились событиями в литературном мире – «Петровы в гриппе и вокруг него», «Отдел» и «Опосредованно». Список наград также внушительный: лауреат премии «Национальный бестселлер», финалист «Большой книги» и «НОС».

На этот раз Алексей Сальников ступил на территорию необычного для себя жанра – городского фэнтези. Писатель рассказал «Собеседнику», как его самый сказочный роман оказался сегодня таким актуальным.

Даты

1978 – родился 7 августа в Тарту, Эстония

1984 – семья переехала на Урал

2005 – дебютировал как поэт

2015 – в журнале «Волга» опубликован дебютный роман «Отдел»

2019 – режиссёр Кирилл Серебренников экранизировал роман «Петровы в гриппе»

«Город накрывает муть»

– Алексей, о чем ваш новый роман и что означает название?

– В двух словах сложно объяснить, что происходит в романе. Но когда его читаешь, всё понятно. Действие происходит в небольшом уральском городке. Главная героиня Прасковья работает оккульттрегером – занимается связями между людьми, чертями и ангелами. Лет десять назад были такие забытые слова «культуртрегер» и «литературтрегер», но они просуществовали года полтора и быстро забылись. Сейчас это скорее культурные менеджеры. О чем книга? Я бы сказал, о том, что не надо предавать самое дорогое в себе.

– Как так получилось, что автор «Петровых» и «Опосредованно» вдруг переключился на городское фэнтези?

– Самому удивительно. Я вообще фэнтези никогда не интересовался. Единственное, что читал в этом жанре – это «Ночной дозор» С. Лукьяненко, и мне не понравилось.

Любопытно, как читатели отреагируют. Это тот роман, который я начал писать из хулиганских побуждений. Когда закончил над ним работать, внезапно понял, что ничего веселее я ещё не писал. Роман получился динамичным и жанровым. Хотя сначала я хотел более глубоко погрузиться в оккультные штуки, изучал терминологию. Но весь этот рисеч в итоге не пригодился. Мне показалось, что читателям будет неинтересно, да и мне самому это было неинтересно. Мне хотелось весь этот фантазийный мир максимально приземлить к реалиям, чтобы это выглядело логично.

Забавно, что в процессе работы я думал, что пишу добрый текст, а потом, когда перечитал, схватился за голову – там столько насилия! Я даже вычеркнул всю 18-ю главу. Там вообще был трэшак. Героев шесть раз убивали подряд...

– В романе можно много найти параллелей с актуальной повесткой. Так, например, город накрывает муть...

– Когда в городе появляется вот эта аномалия – муть, город начинает остывать. Чертям становится холодно и некомфортно. А если бесы эмигрируют, то экономическая активность в городе снизится, потому что они как раз отвечают за все финансовые потоки. Они такие предприимчивые товарищи, город без них будет бледненький, холодненький и неуютненький. Поэтому надо убирать эту аномалию, чтобы им стало теплее.

Муть я придумал в ответ на современный канселинг. Что-то всегда оказывается лишним в мире. Оккульттрегер – это лишний человек, демоны – лишние в аду, херувимы – лишние в раю.

– Некоторые могут сказать, что лишнее – это совесть, так как она мешает жить.

– У меня это явление материального порядка. Это то, что вызывает беспокойство у людей, портит им настроение. Это все, что угодно. Машины с сумасшедшими водилами за рулём, которые гоняют с рёвом по ночам. Граффити на стенах могут показаться лишними и вызывать дискомфорт. Любое явление, которое не принимается людьми, – это муть.

Мёртвые в ожидании воскресения

– Ваших героинь-оккульттрегеров регулярно убивают. Но это не обычные мёртвые, они пребывают в сознании и лежат месяцами, разлагаясь, в ожидании, когда их воскресят. Мне кажется, это потрясающая метафора современного общества – того, как мы чувствуем себя сейчас и что сейчас с нами происходит.

– На самом деле это случайно получилось. Так уж выходит, что в любой литературе, какой бы она ни была – фантастической и сказочной, текст в любом случае привязан ко времени, в котором написан. Любое художественное произведение – это реакция на происходящее. Конечно, такая метафора присутствует.

– Кстати, почему оккульттрегеры у вас только женщины?

– Ну, это не так заметно, что ли. Реальность так сложилась, что изгои из женщин получаются более изгойские. По моей задумке, оккульттрегер – это смесь музы и матери-одиночки. Мне кажется, одинокий мужчина с ребёнком привлекает гораздо больше внимания, с ним чаще взаимодействуют, а соседка с ребёнком никаких вопросов не вызывает, на неё не обращают внимания.

– На самом деле вид ребёнка принимает гомункул. А это что у вас за создание и имеет ли какое-либо отношение к «Фаусту» Гете?

– Это какая-то часть человека, которая олицетворяет всё хорошее в нас. Даже в самых отвратительных людях и лютых человеконенавистниках при желании можно отыскать что-то хорошее. Главная героиня, как и Фауст, непосредственно общается с силами зла. Они помогают ей в повседневных делах, но при этом не дают забывать, что она им должна. Так что Прасковья ежедневно продаёт душу. Там ещё такой забавный момент: черти на земле постоянно упоминают Бога, а херувимы – никогда.

– Ещё в книге вы пишете, что в XXI веке снова оказалось востребованным классовое чутьё, и упоминаете обижающихся людей. Что вы думаете об этом тренде?

– Это удивительно и странно. Вроде мы, как современные цивилизационные люди, пытаемся быть максимально толерантными. Но не получается. Даже среди представителей одного и того же взгляда существуют внутри ещё несколько противоположных взглядов, которые друг с другом конфликтуют.

Эта странная тенденция была особенно заметна в соцсетях. Стоит с кем-то только в одном маленьком пункте не согласиться – и ты сразу становишься идейным противником. Нет терпимости к другой точке зрения, причём даже во всех сферах культуры и искусства.

– Все пропитано мутью?

– Не то слово. Давненько уже эта ерунда началась. А сейчас это разделение взглядов вообще сильно обострилось по вполне понятным причинам. Общество все более и более поляризуется.

– Вы как-то сказали, что сейчас суеверий стало больше, чем в XIX веке. Можно ли сказать, что у большинства детское мифическое мышление?

– Да, конечно. У меня есть рассказ на эту тему. Там герой с женой бесконечно валяют дурака, веселятся, мультики смотрят, коллекционируют фигурки, хотя им уже под сорок. В эпоху потребления происходит инфантилизация общества. Люди на все берут кредиты. Ладно бы на ипотеку, но человек берет полмиллиона рублей в кредит на свадьбу или на поездку в Турцию. По-моему, это очень детский поступок. Хотя я сам недалеко ушёл (смеётся). Я вроде бы взрослый человек, но, например, долго забивал на своё здоровье. В больницу пошёл,уже когда совсем довёл себя до ручки и стал весить 48 кг. У меня обнаружили сахарный диабет, и сейчас я уже осознанно и целенаправленно возвращаюсь в норму.

– Как вы думаете, это типичная русская черта – плевать на своё здоровье?

– Да это универсальная черта людей во всем мире – отмахиваться от собственного здоровья. Об этом нам страшно думать. Кто-то мне рассказал хохму. Чем рецепты терапевта отличаются от рецептов ветеринара? Если терапевт выписал таблетки, то не может быть уверен, что этот курс будет пройден, а ветеринар будет уверен. Все прописанные лекарства собакам сто процентов впихнут в пасть. А человек только почувствует улучшение своего состояния, тут же забьёт. Ну её в баню, эту химию!

– Как вы считаете, антиваксеры через недоверие к «Спутнику» выражают недоверие к государству?

– Мне кажется, так эволюция работает. Ну не можем мы все мыслить одинаково и ходить строем. Поэтому, так или иначе, находятся противники всего этого. По законам эволюции выживет тот, кто окажется прав.

У многих сейчас депрессия из-за своего бессилия

– Как бы вы сформулировали, в чем главная проблема России сейчас?

– Мы ничем не отличаемся от других стран. Весь мир сошёл с ума. Мы все находимся в экономическом и духовном кризисе. Это глобальный процесс.

– 24 февраля вы написали в Фейсбуке* одно матерное слово и больше ничего не публиковали. Вы ушли из запрещённого мессенджера?

– Я снизил активность на Фейсбуке* ещё в процессе работы над книгой, перенял это от своей героини и погрузился в тесный мирок, состоящий из своей семьи и нескольких знакомых. Видимо, надо что-то новенькое начать писать, более социализированное, а то так можно и в скит какой-нибудь уйти.

Что касается происходящего сейчас на Украине... Вы знаете, я считаю, что любое моё высказывание – клоунада. Что будет дальше, решают люди непосредственно там. Часто ценой своей жизни. А любые сторонние высказывание – это просто слова.

– Слова, за которые прилетает. Сейчас власти пытаются отменить Акунина, Глуховского – всех, кто позволил себе крамольные высказывания.

– Всегда прилетало. Но тут дело в другом. Я ещё в начале пандемии понял свою клоунскую функцию, когда остро ощутил, что неважно, существую или нет. Казалось правильным, что существуют врачи, продавцы, курьеры, которые делают нужные людям вещи, более материальные и осязаемые. Я даже не понимал, зачем у меня в тот момент брать интервью. Нужно спрашивать людей, которые непосредственно в арьергарде событий и делают всё возможное и невозможное, чтобы спасти жизни людей. Сейчас ситуация с обратным знаком, но нам по-прежнему достаётся роль статиста, клоуна.

У многих сейчас депрессия из-за своего бессилия. Внезапно всё поняли, что ничего сделать нельзя, невозможно как-то повлиять и никак не изменить. Я тут сам эскапизмом занимался со страшной силой. Я имел неосторожность предзаказать компьютерную игру Elden Ring, которая как раз вышла в конце февраля. Я только тем и занимался, что проходил уровни, потом заглядывал в новостную ленту и тут же от ужаса нырял обратно.

Когда мы попадаем в крупные исторические события, остаётся только смотреть и ждать, пока все не закончится. Тем более это не новый процесс, это горячая фаза гражданского противостояния на территории бывшего Советского Союза, противоречия 30-летней давности никуда не делись. Жители Мариуполя расхлёбывают последствия этих нерешённых конфликтов. И дай Бог, чтобы это была самая горячая фаза этого процесса.

– Но разве писатели не нужны как раз в такие трудные моменты?

– Возможно, нужны. Но водопровод нужнее.

– Ну, водопроводчики вряд ли нам объяснят, зачем жить, а писатели всё-таки производят смыслы.

– Писатель скорее даёт возможность сравнить своё видение с тем, как видят мир другие. Иногда читатель находит в книгах утешение: хорошо, что я не одинок в этом мире, это приятно. Тем более не всегда можно спросить у близких и получить какой-то всеобъемлющий ответ, а литература даёт объёмные ответы на любой из вопросов современности. Не всегда, возможно, адекватный и правильный, но хотя бы спасти кого-то от тревоги и одиночества. Тот, кто читает книги, никогда не бывает одиноким.

– Как говорит ваш герой-херувим, свобода, доброта и цивилизованность – все вместе не бывает. Но как оказалось, и по отдельности не особо часто встречаются... Литературе не удаётся привить людям эти ценности?

– Сколько бы доброй, гуманистической, антивоенной литературы ни было написано, сеять разумное, доброе, вечное не получается. По-другому конфликты почему-то не решаются. Какой-то заколдованный круг. Литература работает на рефлексии, только постфактум может что-то объяснить и помочь разобраться, что это было. Раньше писатели видели некую свою особенную миссию. Лично мне просто приходят в голову истории, и я их записываю. Ни о какой миссии я не думаю. В моём случае это просто творческая реакция на внешние раздражители. Герои и перипетии в голове постоянно крутятся, мне надо их написать и освободиться, иначе мозг от меня не отстанет.

– Кем вы только не работали – и копирайтером, и в автомастерской, в котельной. Вы сказали, что работать в котельной гораздо легче, чем писать книги. Почему так?

– Само собой, да. Ты следишь за показаниями приборов, ну максимум случится какой-то неприятный случай – и по инструкции остановишь котёл. Правда, на тебе ответственность не взорвать всю котельную. Но опять же, нужно просто следовать пунктам инструкции. Самое сложное в писательстве для меня – бороться с собственной ленью. Тебя никто не просит особо писать книги, никто не обещает, что тебе за твой труд заплатят. Я писатель средней руки. Вот Сенчин – большой писатель. А я так, Алексей Толстой на минималках.

Экранизация «Петровых в гриппе»

– Как вам экранизация «Петровых в гриппе» Кириллом Серебренниковым?

– Мне очень понравилось. Некоторые моменты, правда, меня шокировали. Я даже не предполагал, что Кирилл впрямую экранизирует тёмные фантазии персонажей. Вроде бы сам написал фантазию, как Петрова перерезает сыну горло, но когда увидел это на экране, сердце ёкнуло от неожиданности. Мягко говоря, я к этой сцене не был готов.

– Я знаю людей, которые после этой сцены выключили фильм...

– И я их понимаю! Мне кажется, я даже в кино таких жестоких сцен не видел никогда. Ну у Тарантино какая жесть происходит в финале «Однажды в Голливуде», где ДиКаприо и Брэд Питт разбираются с бандой Мэнсона. Но от Кирилла я, конечно, такого не ожидал. А ведь это я сам написал – вот что самое ужасное. Он же не из головы это взял, не сам придумал. Сцена подробно в книге описана. После этого понимаешь, что я на самом деле не такой весёлый человек, каким себе кажусь.

– Вас пресловутая чернуха в фильма Кирилла Серебренникова не пугает?

– Что такое чернуха? Почему реалии быта так триггерят и задевают нас самих? Мы смотрим зарубежные фильмы, и там не меньше каких-то мрачных и не менее неприглядных бытовых вещей происходит. Но мы почему-то считаем, что это честное кино, а когда наша реальность появляется на экране во всей красе – мы это сразу считаем чернушным, проекцией Васи Ложкина на нашу действительность.

Важно другое, Кирилл удивительным образом меня понял. Лирические моменты как-то перекрывают весь этот шок. Его видение удивительным образом совпадает с моим внутренним ощущением. А значит, он захотел понять текст, понять меня, максимально проникся этим текстом и попытался выразить его визуально. Это не просто экранизация, это, что называется, made with love.

* Принадлежит компании Meta, признанной российскими властями экстремистской