Светлана Немоляева: Меня называли «водопроводной трубой», потому что я умудрялась плакать даже в комедии

18 апреля актриса Светлана Немоляева отметила 85-летие. На сцене Театра имени В. Маяковского, где она служит уже 64-й (!) год, она отыграла спектакль «Как важно быть серьёзным», а накануне ещё и нашла время на интервью нашему изданию, несмотря на то, что неважно себя чувствует в последнее время и очень сильно устаёт. Но, будучи добрейшим и милейшим человеком, просто не смогла отказать нам в разговоре под юбилей и пригласила к себе в квартиру, что на Тверской. «Деточка, вы Москву хорошо знаете, найдёте эту улицу?» – ещё и заботливо поинтересовалась Светлана Владимировна.

Даты

1937 – родилась 18 апреля в Москве в семье режиссёра и звукооператора

1945 – впервые снялась в кино, в комедии Константина Юдина «Близнецы»

1959 – перешла в Театр им. В. Маяковского, где служит до сих пор

1960 – вышла замуж за актёра Александра Лазарева, с которым прожила 51 год до его смерти

1977 – получила всесоюзную известность, сыграв в «Служебном романе»

– Спектакль выбрала потому, что короткий, – объяснила Светлана Владимировна, уютно устроившись на диване в кабинете покойного супруга, а меня посадив за его стол. – Обычно постановки идут 3 – 3,5 часа, а этот идёт два без антракта, так что мне не слишком утомительно. Он достаточно жизненный, философский

– Сами приглашали коллег на ваш праздник?

– Попросила наши пиар-службу и дирекцию, чтобы обзвонили всех, потому что у меня нет сил самой обзванивать. Да они и сами бы пришли – у нас всё по-простому. В числе моих гостей – Игорь Костолевский, Женечка Симонова, потому что у нас хорошие, дружеские отношения.

– А Лия Ахеджакова, с которой вас свела киносудьба?

– Я ей не звонила, по-моему, она в отъезде, значит, где-то снимается.

– А Алла Будницкая?

– Аллочка заболела. Она в очень тяжёлом состоянии, практически из дома не выходит.

– Я вам желаю здоровья и сил все выдерживать, а также творческих вдохновения и удачи.

– Спасибо, спасибо.

У нас не было роскоши

– Светлана Владимировна, смотрела ваши телеинтервью минувших лет. Когда вы говорите, кажется, что цветы расцветают, птицы поют. У вас такие поэтичные образы. Мне особенно запомнилось то, как вы сказали об отношениях с покойным мужем – что вы старались, чтобы каждый не навредил себе. Сейчас, по-моему, партнёры в первую очередь думают о том, чтобы им не навредили.

– Мы люди другого времени, другой эпохи. Я смотрю на сегодняшнюю жизнь и на нашу жизнь, когда мы только пришли в театр – она, конечно, была совсем другая. Я считаю, что всё диктуется бытием. Как человек живёт, такое у него и сознание. Мы все были очень ущемлены в средствах, у никого из нас не было роскоши, богатства, да просто денег. Мы с мужем выжили еле-еле после войны, Саша ещё был блокадник.

Мы были приучены к жизни, как это сказать, неизбалованных людей. Когда ты не избалован и не стремишься получить больше, чем кто-то может дать тебе, то начинают играть абсолютно другие струны – больше читаешь книг и думаешь о литературе, учишь стихи, больше гуляешь, играешь во что-то. Вот я и играла – в театр, ходила в драматический кружок при клубе «Каучук».

Это была жизнь, не связанная с обогащением, с мечтой о красивой жизни. Мечта, конечно, была, но она была нереальной. Нам крутили американские фильмы, на которых было написано: «Фильм взят в качестве трофея после победы СССР над фашистской Германией в 1945 году». Я запомнила этот титр. Там играли красивые актёры и актрисы, например, Грета Гарбо и Дина Дурбин. Это были сказки, льющиеся с экрана. У нас была другая жизнь, которая, возможно, потому так и сложилась, что мы не ставили на первое место материальное обогащение. Не потому, что мы такие возвышенные натуры, а потому, что так сложилась жизнь.

– Знаю, что утром вы ездили к мужу на кладбище…

– Я очень часто приезжаю. У меня ведь день рождения, и я должна с Сашей пообщаться, сказать ему, что я приехала. Я верю в то, что он со мной. Я это чувствую. Чувствую, что, когда я приезжаю на кладбище, его душа радуется. У меня это кладбищенская неделя. 12 апреля – день смерти папы, я тоже ездила, был затор, очень много машин, а вот сегодня на Троекуровское доехали очень быстро. Это очень достойное, я сказала бы, утешительное кладбище. Там много цветов и зелени, порядок, чисто, нет такого скопления могил, как, например, на немецком Введенском кладбище, где похоронен папа.

– Символично, что муж ушёл тоже весной.

– Он ушёл в Пасхальную неделю. Верующие считают, что это очень хороший знак, обещающий загробную жизнь на Небесах.

– Чувствуете, что он вам что-то говорит, подсказывает?

– Нет, но чувствую его присутствие, может, потому, что мне так хочется. После его ухода я долгое время даже не могла сказать, что иду к себе домой, только – к нам домой. принимала решения как будто за нас двоих, думала, например: «Нам на даче это не нужно, нет, мы этого не хотим».

– Дайте, пожалуйста, совет, как прожить такую долгую и счастливую совместную жизнь.

– Совет в таком деле дать невозможно. Да и терпеть не могу давать советы. Во-первых, это происходит, когда люди находят друг друга. Вот встретились – это счастье, подарок судьбы, и им хорошо друг с другом. Могут быть какие-то ссоры, скандалы, может быть, можно даже и разойтись, пожить какое-то время с мамой, папой, рассориться.

Люди же мало знают друг друга, потому что роман – это одно, это влечение друг к другу. В совместной же жизни проявляется характер, привычки, которые должны как-то состыковаться, поскольку идиллия бывает только в сказках. Если повезёт, то ты встретишь свою половинку – человека, с которым тебе хорошо и не хочется расставаться. За это нужно благодарить судьбу и высшие силы. А секретов никаких я не знаю.

– Можно представить, что ты встретил человека, с которым хорошо и не хочется расставаться. Но как поверить в то, что такой роскошный, шикарный, потрясающий мужчина достался тебе?

– Я с вами согласна. Любая женщина, если она не глупая, не уверена в себе, боится упустить своё счастье, боится, что это не может быть с ней, что это все сказка. Есть мужчины-донжуаны, которые знают, что они красивы, что производят впечатление, что они сведут с ума любую женщину, с кем только поведутся, что ими восхищаются. Саша таким не был совсем, он другой. У меня было ощущение, что он редко смотрелся в зеркало. К своей внешности он относился спокойно, без повышенного интереса, как бывает у других мужчин, и для меня это было счастьем.

Если бы он был другим, видел бы и оценивал себя со стороны, то все, возможно, было бы труднее. Он был очень стеснительным. Всё-таки, он – ребёнок войны, проживший блокаду, довольно бедный, как и я, бедно одетый, как и я. Вырос Саша в семье малообеспеченных интеллигентов, что тоже наложило свой отпечаток какой-то неуверенности, смущения. К тому же, он очень быстро вырос – был под два метра, за что в его школе дразнили Гулливером.

Он страшно стеснялся своего роста, сам себя звал Каланчой, и сутулился, чтобы казаться пониже. Но ему давалось все легче, потому что благодаря своему росту он был опорой и надеждой школы. Его сразу же засунули и в баскетбольную секцию, и на плавание баттерфляем. Мы с ним, когда бывали на море, у него три взмаха – и его нет. И в юности он увлёкся клубом яхтсменов.

Если бы он пошёл по спортивной линии, то, наверное, его судьба сложилась бы по-другому. Но судьба спортсменов короткая. Кончается молодость – и кроме тренерства у них ничего не остаётся. Так он и не стал спортсменом. У нас с ним было много общего: мы смотрели одни и те же фильмы, обожали кино. Перед показом на рояле играл тапёр, и все танцевали. Танцевали все – даже хулиганы. Потом я поступила в театральный институт, и не стало времени ходить в кино. Так что моё счастье, что Саша не был нарциссом.

50 лет примерно я в одном весе

– Саше с вами тоже повезло.

– Я никогда не была красивой – была толстенькой, полненькой, всегда с этим боролась, старалась похудеть. Такая была вечная драма из Амстердама. Когда мы влюбились друг в друга, я была простецкая девица. И на 15 кг полнее, чем сейчас. Хотя потом, конечно, изменилась.

– Я видела вас в роли Ольги Лариной – вы там просто красавица. Все актрисы озабочены своей внешностью, весом. Во время съёмок «Гаража», вы рассказывали, вы с партнёршами приносили свою еду в гримёрки, чтобы не нарушать диеты. Как вы успевали ещё и готовить?

– Ничего особенного мы не готовили, какую-то ерунду – кто свёклу варил, кто рис. Ещё что-то. Больше 40 лет прошло – уже не вспомню, что именно! Быть красивой обязывает профессия. Когда человек толстеет, становится грузным, у него ухудшается не только фигура, но и лицо, глаза становятся меньше, а овал – другим. А ты принадлежишь ролям.

Чтобы выходить на сцену и чувствовать себя в своей тарелке, нужно хорошо выглядеть, чтобы не приходилось платья затягивать. Это ужас для актёра, если поправился и платье не застёгивается! И это не потому, что какие-то бзики в голове, а потому, что это профессия и ты должен соответствовать своей роли. Внешность – одна из составляющих твоего образа, наравне с тем, как ты готовишься и что испытываешь. Для женщины это важно.

– Что-то можете посоветовать в плане похудения из того, что сами перепробовали?

– Когда я была молодой, бороться с весом было трудно. Когда природа дала тебе такую пухлость, румяные щеки, лёгкость в голове и много чего ещё. Одним словом – здоровье. Я перепробовала разные диеты, но всегда наступал день, когда я не могла сдержаться, неслась покупать батон хлеба и съедала его со сливочным маслом и земляничным вареньем! Ох! Но вот уже почти 50 лет я примерно в одном весе. Когда больше отдыхаешь и меньше работаешь, то один – два килограмма прибавишь.

– Сколько вы весите? Килограммов пятьдесят?

– Не 50, а 53 при росте 162 см. Это у меня не так сразу получилось. Я думаю, что лично мне помогло то, что я всегда очень много работала. В театре ты крутишься, как белка в колесе, репетируешь, играешь, потом снимаешься, ночь переспишь, а утром опять несёшься или на репетицию, или на съёмку, а не сидишь, развалясь в кресле и почитывая прелестную книгу. От покоя можно поправиться, даже если ничего не есть.

Также очень важно есть понемногу. На гастролях мы обычно обедали в ресторане. Саша заказывал себе салат, суп, второе, а я никогда суп не ела, из салата выковыривала овощи для пользы и съедала только половину второго. А Саша съедал все, и ему много лет был не в коня корм. Его даже звали Шнурок в Школе-студии МХАТ, потому что он был длинный и худой. Но потом перестали, когда заматерел и стал большим.

– Он вас поддерживал, что вам нужно худеть, или он вас любую поддерживал?

– Ему всё нравилось! Мой брат Коля рассказывал про случай на даче, которую мы с Сашей обожали. Там я ходила в очках, потому что была жутко близорукой, только недавно сделала операцию на хрусталике. На участке у нас лес, и там ничто не вырастало из того, что я упорно сажала.

Внешний вид на даче – это нечто, потому что хочешь наконец отдохнуть от необходимости мазаться. Вот и я ходила в каких-то драных шароварах и майках, чем-то немыслимым закрепив волосы, чтобы они не лезли в лицо, с очками на носу. А Саша как-то посмотрел на меня, ковыряющуюся в земле сверху из окна и, по словам Коли (сама я этого не помню), сказал: «Какая же ты у меня красавица!» Так что верно говорят, что красота в глазах смотрящего.

У Саши был свой взгляд на меня, а его природа создала таким, что какие лохмотья на него ни вешай, ничто не могло испортить его рост, фигуру и пластику. Он ведь прекрасно танцевал, хотя это в кино не использовали. Но эта врождённая пластика проявлялась в жизни – в манере двигаться, жестикулировать.

– Любили танцевать вместе?

– Любили, но всегда ругались, поскольку оба были солистами. Я выпендривалась, но и он не отставал, и мы друг другу мешали. Не было такой слаженности, чтобы один вёл, а другой подчинялся. Всегда был скандал.

– По жизни это тоже проявлялось или только в танцах?

– Мы же два актёра, а актёрство предполагает очень мощный темперамент, без которого в это дело лучше не соваться. У меня были свои заскоки, и у него тоже. Конечно, у нас была разница в каких-то позициях, что-то не устраивало, что-то раздражало, как в любой семье. Но Саша был джентльмен, и инициатива примирения всегда была на его стороне, даже если виноватой была я. А я была всегда виновата. Я была придира, а он перфекционист. Подходил ко мне минут через 10, 15, максимум полчаса, и предлагал помириться, взяв вину на себя.

Он не мог находиться в состоянии ссоры, был очень дружелюбным человеком. А потом вместе даже не могли вспомнить, из-за чего поругались. Однако ссорились всё время, потому что темперамент захлёстывал и никто не хотел уступать. Но потом все утрясалось, и мы мирились.

В кабинете мужа ничего не меняли

– Сына вы, конечно же, назвали в честь мужа?

– В то время (1967 год) не было УЗИ, и нельзя было сказать, кто родится – мальчик или девочка. Только по народным приметам определить. Если живот выпирал таким утюгом вперёд, то родится мальчик, а если ровный, круглый, то девочка. У меня было такое огромное пузо, что я скатывалась со ступенек, потому что не видела их. Почему-то с Сашей мы девочку не обсуждали. Говорили, что, если родится мальчик, назовём его Петрушей. Саша сыграл Петра в трёх фильмах, а сын Шура – в театре «Ленком», когда им было по 40 лет. Вот, смотрите, фотографии…

– Да у вас настоящий музей мужа.

– Да, это его кабинет, в котором ничего не меняли. Вот альбомы с фотографиями, в которых вся его жизнь. Стол XIX века, за котором вы сидите, его специально притащили, чтобы Саше было за ним удобно работать.

– Вы живете здесь, получается, одна? Сын и внуки часто вас навещают?

– Они живут рядом, в 15 минутах ходьбы. Так что никаких проблем. Если у меня какое-то недомогание, обязательно кто-то приходит ко мне ночевать. Если они рассказывают новости, хорошо, не рассказывают, значит, не рассказывают. Я дружу со своими внуками.

– Расскажите о них.

– Полечка сейчас блистает на сцене в роли чудесной героини, а пришла в театр она таким галчонком-несмышлёнышем, потому что пошла учиться на год раньше и была совсем молоденькой. Моложе её никого не было, и она сразу стала играть большие роли. Это подарок и счастье, потому что актёры растут только на интересных ролях. Можно хорошо учиться и выступать в этюдах, но школа – это игра в интересном классическом спектакле. И у неё это есть.

– Видите в ней свои черты?

– Вижу такую же дисциплинированность и ответственность. То же самое вижу и в сыне, который тоже актёр и работает в «Ленкоме». Такими мы были с Сашей и это им передали. У меня даже не интересно было брать интервью, потому что я никогда не опаздывала и со мной ничего не происходило. Меня называли «кусок дисциплины».

– А ещё «водопроводной трубой».

– Да, кто-то назвал меня так, и это прилипло. Я очень много плакала на сцене. У меня были такие роли, что я умудрялась плакать даже в комедии.

– В культовых картинах «Служебный роман» и «Гараж» вам досталась роль несчастной женщины, которой можно только посочувствовать.

– Слава Богу, что посочувствовать.

– А, с другой стороны, не сглазили, потому что думали, что у вас и в жизни так, а, на самом деле, вон какой муж!

– Да уж!

– А как поживает внук Серёжа?

– Он замечательный. Актёром не стал, но тоже пошёл во ВГИК на продюсера. В этом году заканчивает. У него свои успехи, свои интересы. Поступил туда, куда захотел. Очень смышлёный, сообразительный, с огромным чувством юмора. У его мамы Алины, моей невестки, тоже большое чувство юмора. Она очень смешливая, и на все реагирует. Это огромное счастье. У неё девичья фамилия Айвазян – она наполовину армянка по папе.

– Невестка-армянка, значит, гостеприимный дом, всегда накрытый стол. Она любит готовить?

– Сейчас больше готовит Шура. Он обожает мангалы на улице, любит сочинять рецепты, это его прерогатива. В отличие от Саши, который за жизнь себе яичницы не пожарил. В этом у нас было полное согласие: я готовила, а он ел мою стряпню. И он её любил, хотя, могу сказать честно, у меня не очень получалось. Но он ел с удовольствием, и мне всегда хотелось ему приготовить.

Я была заботливой женой, следила, чтобы он поел перед репетицией. В отличие от актёров, которые выпьют кофе и несутся, Саша любил основательно поесть, и я старалась приготовить повкуснее, но это не было чем-то выдающимся.

А вот Шурик готовит замечательно – мясо, например. Всё время экспериментирует, вот недавно готовил тайские блюда с моллюсками, которые я терпеть не могу. Я бы никогда не поверила, если бы мне кто-то в школе или институте сказал, что Шурка будет кулинарничать. А Саша совсем не умел готовить и любил простую пищу. Я готовила огромную кастрюлю кислых щей, которые он мог есть на завтрак, обед и ужин. Может, ему витаминов не хватало. Я думала, что готовлю на три дня, но к концу дня кастрюля была пуста, а он с половником не расставался.

– Из какой капусты вы варили щи?

– Из самой дешёвой горлодёрной советской капусты, которую я покупала в магазине. Много съесть её было невозможно, но щи из неё получались сказочные. Сначала я их варила на мясе, но потом врачи запретили, и я стала добавлять грибы. А вот Шура щи не готовит. Отличительная же черта Алины – её душевность, ум и смешливость. О каком бы печальном событии с ней ни поговоришь, она обязательно его обсмеёт – и сразу станет легче.

– Она не работает?

– Когда они с Шурой поженились, она трудилась референтом в американской фирме. А когда родилась Поля, оставила работу. Когда мама дома и уделяет столько внимания, то дети получаются особенно хорошими. И Серёжка чудесный, и Полинка безупречная. Они очень обо мне заботятся. Но я и сама здоровьем занимаюсь. Сейчас езжу в санаторий в Барвихе на процедуры. Там мне хорошо, там отличные врачи.

...Или я умру на сцене. Это классика

– Светлана Владимировна, врачи не советуют взять перерыв в театре?

– Всё зависит от меня, но с театром я не расстанусь. Или меня из него вынесут ногами вперёд, или я умру на сцене. Это классика. Театр меня спас после ухода Саши, и я без него не могу. Вместе с театром и семьёй я как-то справилась с этой потерей. Конечно, я играю меньше, чем в молодости. Театр – это молодое искусство. Возрастных ролей для таких, как я, мало.

– Тем не менее в онлайн-кинотеатре выходит мелодрама Марии Шалаевой «Синдром жизни», в котором вы снялись. Когда это было?

– Тем летом.

– Откуда взялись силы?

– Работоспособность у меня была всегда. Съёмки прошли для меня не трудно. Маша – сама очень талантливая актриса, ушла в режиссуру и решила снимать. Она мне позвонила, прислала сценарий, и я согласилась, потому что он мне понравился. Картина получилась хорошая.

– Как вы думаете, почему вас такая светлая судьба?

– Это результат работы в театре и кино. Я не могу сказать, что мне все легко давалось, как моему Саше в кино. Куда бы его ни вызывали на кинопробы, обязательно утверждали. У меня после «Евгения Онегина» 15 лет не было никакого фильма, как у Люси Гурченко. Не приглашали, а когда приглашали, то не брали. Я всё время терпела фиаско.

В театре моя жизнь тоже не была лёгкой. При Гончарове я получала все роли во втором составе, а это очень тяжело. Даже Марк Захаров, который пришёл в наш театр ставить «Разгром», пробовал 11 актрис на роль пастушки, которая досталась мне, потому что я твердо сказала его ассистенту, что соревноваться не буду.

И так было во многих ролях. Мне их сначала не давали. В «Соловьиной ночи» у меня была роль немецкой девушки Инги, но сначала мне дали крохотную роль служанки. Все такие случаи нужно было пережить, перетерпеть, смириться.

Главную роль моей жизни в «Трамвае желания» я репетировала ноздря в ноздрю с другой актрисой – Женей Болдыревой, которая была великой в нашем театре. Я была во втором составе, и только буквально накануне премьеры Гончаров поставил меня в первый состав. Так что жизнь моя была совсем не на блюдечке с голубой каёмочкой. А в кино я сыграла в «Служебном романе» [в 1977 году] через 20 лет после своей первой знаковой роли в «Евгении Онегине» [в 1958 году].

9 мая 1945 года в памяти на всю жизнь

– Можно вас ещё спросить, раз уж мы беседуем здесь, на Тверской, с какими чувствами в этом году ждёте приближающийся День Победы?

– Это святой праздник. Я родилась перед войной и пережила всё это. Таких людей осталось очень мало. Я в школу пошла в 1944 году. Мне было 8 лет, когда 9 Мая 1945 года объявили о победе. Я стояла на нашем балконе на четвёртом этаже, а улица под ним была вся заполнена народом. Военных подбрасывали, кричали «Ура!», вечером был салют. У меня этот день в памяти на всю жизнь. Это было настоящее счастье. Я очень ценю Победу и акцию «Бессмертный полк». Ко мне приходил внук, ночевал, а потом вставал в 6 утра, чтобы посмотреть парад.

– В этом году «Бессмертный полк» будет не онлайн, а снова вживую.

– Онлайн – всё не то, но люди приспосабливаются к условиям, которые создаёт жизнь.

– Но вы онлайн не полюбили?

– Я вообще имею мало отношения к современному миру. Я не дружу с Интернетом, у меня нет, как они там называются, соцсетей. Иногда слышу по телевизору – гаджеты, аккаунты, и думаю – на каком языке они говорят? И вообще, меньше знаешь, крепче спишь.

– Хотели бы выразить свою позицию по поводу происходящего сегодня?

– Я люблю свою страну, где я родилась и выросла. Я патриотка и считаю, что то, что происходит со страной, это тоже моя жизнь. Я вместе со своим народом. У меня есть украинские, вернее, как тогда говорили, малороссийские корни, но если Украину так напичкали оружием, то это делалось для того, чтобы с нами сразиться. Мне кажется, столкновение было неизбежно. Я знаю, что наше общество разделилось в оценке этих событий, и я не хочу ни с кем ссориться. Мы вот с Лией Меджидовной [Ахеджаковой] поэтому не общаемся на эту тему совсем. И ещё, Москва и Питер – это не вся Россия. Сейчас снимается продолжение «Земского доктора», и никаких либеральных мыслей никто не высказывает.

– Что бы вы пожелали нам всем?

– Чтобы скорее всё закончилось, и наступили мир и покой, и мы жили в дружбе и взаимопонимании. Чтобы добро победило, а зло было наказано, как в русских сказках. Знайте и помните: любая война заканчивается миром.