Неизвестная история. Луч звука, прорвавший тьму блокады

Спустя 80 лет, 9 августа, в Петербурге вновь слышны эти мощные звуки.

Проект Санкт-Петербургской филармонии «Партитура памяти» представляет масштабное событие в его подлинном величии. Будет и исполнение симфонии (ради этого оркестр филармонии специально – на несколько дней – соберётся из отпусков), и научная конференция, и уникальная выставка, артефакты и редкие документы для которой собирали по всей России и ближнему зарубежью.

Об уникальных открытиях проекта продолжает рассказывать «Собеседнику» его куратор – доктор исторических наук, зам директора Санкт-Петербургского института истории РАН Юлия Кантор.

Мистика Шостаковича

– Проект развернулся неожиданной гранью. Самые необычные источники, рассказывающие о Седьмой симфонии, появляются каким-то мистическим образом – по мере того, как люди в разных уголках страны узнают о «Партитуре памяти». К примеру, мне удалось найти внука музыканта, которого дирижёр Карл Элиасберг отыскал в... мертвецкой.

Это была удивительная история. На первую репетицию в блокадном Ленинграде пришли 30 из 80 артистов. Поэтому Элиасберг набирал исполнителей из фронтовых оркестров и ансамблей. Из этих разрозненных музыкантов дирижёру предстояло создать оркестр, чья игра вызвала бы восхищение и уважение всего мира (трансляция велась не только на СССР, но и на Запад), без скидок на голод и немощь исполнителей. Эту сверхзадачу Элиасбергу и музыкантам с блеском удалось выполнить. И это был настоящий подвиг.

Партия ударных – одна из главных в симфонии, они исполняют страшную тему нашествия. Ударник Жавдет Айдаров был прикомандирован с фронта к оркестру Элиасберга. Однажды он не пришёл на репетицию. Элиасбрег, который не прощал прогулов, тут же поинтересовался: где Айдаров? Ему ответили: в мертвецкой.

В подвалах многих крупных учреждений Ленинграда в блокаду устраивали морги. Был такой и в Доме радио, где репетировал оркестр. Элиасберг спустился туда, чтобы проститься с музыкантом. И вдруг увидел, как у того дёрнулся мизинец на руке: Айдаров был в голодной коме… Музыканта удалось спасти.

Внук Жавдета Айдарова Надим, как выяснилось, музыковед, окончил петербургскую консерваторию. Он передал на выставку письма деда, которые тот писал семье в Ташкент. Это простые послания, но тем ярче они раскрывают быт блокадного города.

Жавдет писал о том, что бомбят уже не так часто, что чувствует он себя хорошо, только вот ноги ещё ватные и трудно ходить…

Вот, например:

«7 мая 1942 г. Я нахожусь все на старом месте, но будучи музыкантом очень мало приходится заниматься по своей специальности. Работаю все время экспедитором. Сейчас как пошли трамваи стало легче для ног: не так уж устаёшь и меньше приходится ходить. <…> Многие из моих товарищей по консерватории и муз[ыкальному] училищу находятся на фронте, т[о] е[сть] на передовых позициях, и многие из них кто убит, кто ранен. Ещё прошлой зимой подавал докладные, чтоб отправили на передовые позиции и до сих пор не отправляют. Как-то досадно, что все товарищи находились на фронте, а ты отсиживался в тылу, хотя Ленинград по существу по настоящее время можно назвать фронтом».

Надим сказал о своём деде замечательную, очень точную вещь: «Жавдет Айдаров навсегда остался настоящим ленинградцем, потому что это звание «даётся» не только по месту рождения, но и по степени включённости в духовный контекст этого города».

Или другая удивительная история. Оркестр Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского был в эвакуации в Новосибирске, где и исполнил премьеру симфонии 9 июля 1942-го. А один из музыкантов оркестра, скрипач Мейер Аронович ещё летом 1941-го, до блокады, отказался от брони, ушёл на фронт и осенью того же года погиб под Москвой.

После первых публикаций о проекте «Партитура памяти» мне позвонил сын этого музыканта и передал два письма отца с фронта, предвоенные фотографии, комсомольский билет и похоронку. Это не имеет отношения к Седьмой симфонии, но впрямую – к истории самой филармонии.

Я передала этот дар в Музей театрального и музыкального искусства, как и другие подаренные нам за время подготовки проекта артефакты. Все это очень важные вещи: они доказывают: и сегодня память не только жива, но и по-прежнему отзывается в людях.

Живая история

– История словно оживала прямо у нас на глазах. В России откликнулись все, к кому мы обращались.

Как ни парадоксально, в Самаре (Куйбышев), где состоялась самая первая премьера симфонии, подлинник афиши хранится не в оперном театре, не в консерватории, а в областной библиотеке. И нам прислали не только её, но и видеоматериалы, подборку публикаций разных лет, фотографии… Очень ценные свидетельства о тыловой повседневности Куйбышева в то время, когда там находился Шостакович.

Охотно включились в работу над проектом коллеги из ереванского музея литературы и искусства...

Кстати, на выставке зрители увидят инсталляцию, где впервые будут указаны все даты и города в нашей стране и за её пределами, в которых в 1942-м звучала мощная Ленинградская симфония Шостаковича.

Путешествие симфонии по СССР

– Наш проект прежде всего посвящён премьере в Ленинграде, но охватывает также и весь 1942-й, когда симфония путешествовала по СССР и по миру. Казалось бы, наши крупнейшие музыковеды, создавая на протяжении 80 лет летопись творчества Дмитрия Шостаковича, расписали все чуть ли не по минутам. На самом деле вы не представляете, сколько лакун осталось. Нам удалось сделать немало открытий.

Например, ни в одни анналы не вошла дата премьеры в Алма-Ате. Было лишь известно, что она состоялась между июлем и сентябрём. Дело в том, что в июле в «Комсомольской правде» напечатали информацию о том, что начаты репетиции, а в одном из сентябрьских интервью 1942-го Шостакович говорил, что премьера уже состоялась…

Почему-то за 80 лет никто так и не проверил местные газеты: ведь о премьере наверняка писали. Для этого даже не надо было ехать в Алма-Ату: все газеты есть в Российской национальной библиотеке (РНБ) в Петербурге и в Российской государственной (РГБ) в Москве.

Самым преданным волонтёром нашего проекта стала сотрудница РНБ Надежда Веденяпина. По собственной инициативе она нашла массу важнейшего материала для экспозиции. И именно Надежда отыскала тот самый выпуск «Казахстанской правды», из которого стало понятно: в Алма-Ате симфония прозвучала 10 августа 1942-го. Она же помогла уточнить и дату премьеры в Баку.

А через исторический архив Омской области удалось уточнить дату премьеры в Омске. Благодаря Свердловскому краеведческому музею – день первого исполнения в столице Урала…

Кстати, несмотря на то, что в Чкалове (Оренбурге) находился в эвакуации Ленинградский малый оперный театр, и именно он исполнял там Седьмую симфонию, тоже было неизвестно, когда состоялась премьера: в музыковедческой литературе данных нет.

И вот благодаря тому, что радиопередачу о проекте «Партитура памяти» услышала Наталья Герваш – внучка арфиста этого оркестра Ивана Поломаренко, мы смогли это узнать. Она сохранила оригинал программки премьеры симфонии в Чкалове и передала ее на выставку. И оказалось, что Поломаренко оставил дневники, которые его внучка издала для родственников и близких знакомых, буквально 20-30 экземпляров. Там мы нашли запись: концерт состоялся 10 августа 1942-го., как и в Алма-Ате.

А коллеги из Оренбургского краеведческого музея помогли отыскать и афишу, и фотографии с той премьеры – дирижера Бориса Хайкина и оркестра.

Так в наши дни, как и тогда, симфония объединила людей и их судьбы.

После страшной блокадной зимы люди особенно ценили культуру и природу

– Истощенные, пережившие самую страшную блокадную зиму ленинградцы жаждали культуры, как это ни покажется сегодня кому-то странным, – говорит Юлия Кантор. – На мою электронную почту недавно пришло письмо от музейщика Вячеслава Кокина. Он прислал открытку из личного архива – она примечательна тем, что в ней содержится упоминание о первом после смертной блокадной зимы 1941-1942-го концерте в филармонии. Дата – 2 мая 1942-го. Автор письма делится радостью (что был на концерте) с родственниками, эвакуированными в Свердловскую область. И здесь же – поэтичное описание наступивших белых ночей… Это еще раз подчеркивает, насколько подвиг оркестра Элиасберга был востребован ленинградцами.