«Ваш сын теперь у Бога»: родители погибших на чеченской войне пытаются восстановить справедливость

Закон поделил родителей погибших на чеченской войне на две категории: те, чей сын умер до 16 января 1995 года, получают сейчас 4746 рублей, а те, чей ребёнок погиб после этой даты, 1899 рублей. И для близких дело, конечно, не в деньгах.

«Я Володю из могилы вытаскиваю и на плечо его голову кладу»

У 80-летней Галины Сергеевны Лаврентьевой из посёлка Ленинский Тульской области на столе стоят иконы, рядом с ними фотография сына Володи, вечно молодого, 19-летнего.

– Я когда утром молюсь, с ним обязательно здороваюсь «Доброе утро, сынок», а вечером после молитвы говорю «Спокойной ночи, сынок». У меня за эти годы это уже выработалось, – говорит Галина Сергеевна.

В 1993-м Володя с отличием окончил профессиональный лицей и собирался поступать в политех, но пришла повестка, и он решил: «отслужу, ещё успею поступить». Его отправили в Наро-Фоминск, потом вместе с частью в Германию.

– Он мне прислал фотографию с присяги, – рассказывает Галина Сергеевна. – Рядом с ним ребята – такие мужчины, а он на их фоне, как цыплёнок, шея тонкая.

Мама с сыном постоянно были в переписке. В декабре 1994 года Владимир прислал ей поздравление с Новым годом – нежное и трогательное в стихах. А потом перестал писать. В военкомате матери солдата сказали, что её сына отправили в Моздок.

– Я шла и ревела, у меня словно предчувствие было, – вспоминает Галина Сергеевна. – А 28 февраля его прислали в цинковом гробу. По документам он погиб 21 января. Снайпер его «снял» с БТР пулей в висок. На глазу было бельмо и нога обгорела.

Володю отбросило с БТР ударной волной, от его товарищей, которые были в машине, остались головешки.

Галина Лаврентьева похудела до 42 килограммов и стала спать 1,5–2 часа в сутки, сон у неё с тех пор не нормализовался. Каждый день она ходила к сыну на могилу. Но взяла себя в руки и выбила себе путёвку в военный санаторий, хотя потом спаслась не медициной, а верой.

– На четвёртый год мне приснилось, будто я Володю из могилы вытаскиваю и на плечо себе его голову кладу. Спрашиваю: «Ты же умер?», а он: «Нет, мама, я живой». Рассказала священнику, а он: «Ваш сын теперь у Бога».

В апреле фонд «Право матери» от имени Лаврентьевой и ещё двух тульских пенсионерок, чьи сыновья погибли в Чечне после пресловутой даты, обратился с исками в суд к ПФР о перерасчёте ежемесячной выплаты. У той же Галины Сергеевны сын умер на 6 дней позже 15 января, в Грозном шли бои, военная кампания только разгоралась.

– В том и дело, что дата «16 января 1995 года» в историческом или военном аспектах ни к чему не привязана, она разделяет один вооружённый конфликт и даже один бой! Эта несправедливость касается 90% военнослужащих, погибших в Первую Чеченскую и, соответственно их родителей, – говорит председатель правления фонда «Право матери» Вероника Марченко. – Ведь понятно, что в первые полтора месяца погибло меньше, чем за все два года.

Тульский суд отказал правозащитникам, но готовится кассация. И дело не в «лишних» двух тысячах, а в справедливости. Галина Лаврентьева говорит, что не нуждается, только любимого сына не вернуть: «Если бы Володя был жив, я была бы за ним как за каменной стеной».

 «27 лет я с этой болью живу»

Диме Ворошилову тоже не было 20 лет и он тоже отслужил в армии меньше года. Он погиб 21 марта 1995 года при захвате плацдарма на правом берегу реки Аргун. Дима под артиллерийским и миномётным огнём прикрывал переправу сослуживцев, отбил в одиночку атаку боевиков, но, когда попытался прорваться к своим, получил смертельное ранение. Ему дали медаль «За отвагу» и посмертно орден Мужества. В родном Новороссийске его именем назвали улицу: он погиб геройски одним из первых в Чечне.

– Он мог не пойти в армию, у него тётя работала в Минобороны, но он был скромный, никому о своих связях не говорил и в письмах мне писал: «Ты гордись мной, но несильно, а то некрасиво», – рассказывает его мама – 65-летняя Гульфия Вазиховна.

Незадолго до смертельного боя она приехала к сыну в Чечню, чтобы забрать домой: «тогда начальники отдавали матерям солдат», и комбат Прусаков сына бы ей отдал, но Дима сказал: «Как я буду в глаза товарищам смотреть?» и остался. Она вернулась домой, он вслед за ней в «цинке».

– 27 лет я с этой болью живу. Помогают хорошие люди – десантники, товарищи сына, и фонд «Право матери» со мной с 1995 года, – рассказывает Гульфия Вазиховна. – Сколько их, таких мальчиков, погибло, никто не знает. Над моим хотя бы никто не издевался, в бою погиб, больше всего Дима боялся плена.

Ей и ещё четырём пожилым родителям погибших солдат из Краснодарского края фонд «Право матери» отстоял права на полноценное ежемесячное пособие в четыре тысячи.

– Всё возвращается, – замечает мама солдата.

«Государство перед родителями в огромном долгу»

В начале военной спецоперации на Украине президент Путин заявил, что семьи погибших солдат получат страховое обеспечение и единовременные пособия в сумме 7 421 000 рублей. В Первую Чеченскую родители, по словам правозащитницы Вероники Марченко, получали за погибшего страховые выплаты по 100–200 тысяч рублей. До 2012 года они рассчитывались из оклада военнослужащего по должности и званию.

– Никакой информации, помощи тогда не было, – рассказывает она. – Многие родители, у кого пропали без вести их сыновья, бросали работу, дом и ехали за свой счёт искать их в Чечню. Ходили под пулями, под бомбёжками, попадали в плен к боевикам. Генерал Грачев собирался взять Грозный за одну новогоднюю ночь. Никто не озаботился, как будут опознавать останки, если это оторванные части тела. Ростовская судмедлаборатория как центр опознания тел погибших заработала только спустя год после начала войны. Государство перед родителями этих солдат в огромном моральном и материальном долгу.

И конечно, когда шли бои, даты смерти могли фиксироваться с задержками или приблизительно. Сержант Сергей Грезин, например, погиб в январе 1995 года. В какой день – неизвестно. Представители ПФР в суде настаивали, что он умер 28 января. Фонд «Право матери» представил в суд акт опознания тела от 25 января, согласно которому «опознано тело человека, погибшего в январе 1995 года, опознан Грезин Сергей». Центральный районный суд Кемерово встал на сторону 66 -летней матери, удовлетворил иск.

– Решение, конечно, принимает судья, – объясняет Вероника Марченко. – Если судья слышит наши аргументы, читает закон, он понимает, что до и после 16 января – это одни боевые действия, иногда просто один и тот же длящийся бой, здесь нечего обсуждать. Но некоторые судьи не хотят разбираться, считают, что «пусть решает апелляция». В России нет прецедентного права. Можно подать 85 исков одинаковых к ответчику в разных регионах и получить 85 разных решений. Фонд работает над единством судебной практики.

По совести и по правде надо бы внести поправки в дискриминирующий закон, но прошло 26 лет, и на повестке дня сейчас другая специальная операция.