Кинорежиссёр Юрий Быков: Наверху перестанут делать вид, что цензуры не существует

Фильмы Юрия Быкова «Жить», «Майор», «Дурак», «Завод», «Сторож», сериалы «Метод» и «Спящие» активно обсуждали и зрители, и критики. Не всегда режиссёр был доволен своими творениями и даже заявлял об уходе из кино. Сейчас Юрий Быков, несмотря на обилие снятых фильмов и сыгранных ролей, уверен, что ещё в начале творческого пути.

Даты

1981 – родился 15 августа в Новомичуринске Рязанской области

2005 – окончил актёрский факультет ВГИКа

2014 – фильм «Дурак» получил приз за лучший сценарий на «Кинотавре»

2017 – выступил с осуждением своей работы над сериалом «Спящие»

2021 – приступил к съёмкам фильма «Хозяин»

Идти на риск

– Вы часто в последнее время бываете на Кавказе. Чем привлекают эти места?

– Всё достаточно просто объясняется: у меня давно закончился шенген и других вариантов для поездок, кроме России, нет. На Кавказе за сорок лет не был ни разу. Два года назад съездил в Северную Осетию, сейчас посетил Кабардино-Балкарию и хотел пойти на Эльбрус. Думал, что будет легко, но без подготовки не решился. На следующий год обязательно попробую совершить восхождение.

– Почему не поддался Эльбрус?

– Мы поднялись на 4700 метров, и я понял, что уже тяжеловато. Инструктор сказал немедленно спускаться. Я хотел объяснить, что будет обидно, если уйду несолоно хлебавши. «Ты реально готов крякнуть здесь?» – спросил меня инструктор. Я сел и стал думать, что у меня более важные дела, но понял, что это не аргумент и для достижения любой вершины в жизни нужно идти на риск, иначе ничего не получится. Можешь ко всему подготовиться, но в один момент придётся выбирать между жизнью и смертью. У меня даже возникла идея сюжета о человеке, который пытается взойти на гору, но всерьёз взвешивает, что для него важно и ради чего он готов рисковать собственной жизнью.

– Но в горы все равно тянет, как в песне Высоцкого?

– Горы – очень интересная тема. Они связаны с внутренней эмиграцией для поколения 60–70-х годов. В горах действуют простые категории выживания и находятся люди, погруженные в идею покорить высоту. Настоящие альпинисты понимают, чем рискуют. Для них в обычной жизни не так интересно, как на вершине. В горах отсекаются лишние мысли, переживания и рефлексии, становятся по-настоящему понятны ответы на сложные вопросы. Восхождение – с одной стороны, внутренний побег, а с другой – хороший способ душевной фокусировки...

– …и медитации.

– Медитация очень важна, потому что головой ничего ключевого не осозна́ешь. Есть определённые вещи, которые ты можешь понять, если ты – думающий человек, но в глобальном смысле жизнь нужно прочувствовать. Это ключевая мысль для меня в этом году. В «Дюне» у Вильнева хорошо сказано, что тайну жизни нельзя постичь, её можно только прожить. Постигнуть в тишине то, что для тебя действительно важно, и не делать логических выводов. Жизнь вообще алогична, и в ней, как говорил Конфуций, всё не то, чем кажется, и не наоборот.

Раньше я мог морочить голову девушке

– Вы недавно написали, что сила – в любви. Ответили на расхожую фразу Данилы Багрова: «Сила – в правде»?

– Я никому не отвечаю, кроме себя. И я думаю, что всё, что человек делает без любви, превращается во зло. Я это поздновато понял и прежде строил жизнь и творчество на ненависти. Ненависть тоже сильная энергия, но она быстро кончается и ведёт только к темноте. Любовь долговечнее. Если человек живёт не для любви, то почему её всегда ищет и чувствует без неё себя несчастным, даже находясь на вершине? Или разве мы всегда говорим правду детям или слабым? Правдой можно сделать больно и разрушить жизни. Кому нужна правда ради правды?

Как говорили в моих любимых «Звёздных войнах»: «Только ситхи все возводят в абсолют». Правда в сухом виде – патологическое стремление быть лучше всех, и, как и всякая радикальная идея, она признаёт только вертикальные отношения. А любовь – очень текучая субстанция и принимает любые формы, она всегда к месту, всегда исходит из желания благополучия человеку, даже если иногда ошибочно его понимает. Я не против правды. Отсутствие правды – это зло, но правда без любви – ещё большее зло.

– Но ведь и любовь иногда становится злом – отношениями, когда один без другого не может и оба мучаются.

– Я недавно хотел ставить пьесу в театре, что-нибудь современное о любви вроде «Осеннего марафона» Володина. Но один друг мне сказал: «Какая любовь? Там же никто никого не любит». Я вдруг подумал: как точно. И действительно, там есть созависимость, как сейчас говорят, заключающаяся в боязни остаться в одиночестве.

Мы миллионы лет жили в парадигме страха быть одному. Я вот до сих пор не могу найти своего человека. Поживёшь два-три года с кем-то – и отношения начинают душить. Раньше я мог морочить голову девушке, но сейчас, если не чувствую интерес, прямо отвечаю: «Мне неинтересно». Если нет ощущения, что человек не случайный, то зачем попусту тратить время?

– Мне кажется, что у вас «Сторож» был посвящён теме любви.

– «Сторож» мне кажется эстетически более выверенным, чем остальные мои картины, но фильм посвящён не любви, а чувству вины. А это самая низкая вибрация, и она редко вступает в резонанс со зрительскими эмоциями. Поэтому реакция на фильм была холодная. Среди современного российского артхауса много фильмов, представляющих собой антропологическое и безэмоциональное исследование автора отношений между людьми.

Такие картины не строятся на любви или страсти, как, например, «Крестный отец» или «Мой друг Иван Лапшин». А всё, что не рассказывает о самых важных человеческих чувствах, оставляет у посмотревшего ощущение пустоты и быстро забывается.

Цекало просил крови и секса

– А готовящийся «Хозяин»? Там любовь будет?

– Там больше будет о попытке построить дружеские отношения между двумя людьми из кардинально разных слоёв общества. Фильм начинается с того, что обычный человек спасает во время аварии из лап смерти влиятельного человека. Но хозяину и рабу дружить сложно, в один момент первый ставит второго на место, и отношения заканчиваются. Слишком разные у них цели в жизни. Поэтому я считаю, что комфортный и просвещённый социализм, где нет жёсткого разделения на богатых и бедных, в перспективе не такая уж плохая вещь с точки зрения гуманизма. Но миру такое устройство пока не органично.

– У вас в производстве ещё два сериала – «Ноль» и «Лихие». С ними как обстоят дела?

– «Ноль» уже сдулся, хотя, возможно, я к нему вернусь. Сценарий написан, но «Кинопоиск» не стал запускать сериал. Я не знаю, почему. Может быть, эта платформа не ориентируется на острый контент для массового зрителя. Мы собирались делать острозубый и социальный сериал, но пока его поставили на паузу. С «Лихими» все хорошо, планируется два сезона. Съёмки начнутся в следующем году, выход – не раньше чем через полтора года. Сериал будет честным ретро, основанным на реальных биографиях двух киллеров, отца и сына, из группировки «Общак», действовавшей в девяностых в Комсомольске-на-Амуре. Фильм про времена моей юности, и, хотя я не люблю их вспоминать, мне эта тема понятна.

– Как вам удалось пережить девяностые в провинциальном городке и не вляпаться в криминал?

– Как бы это пафосно ни звучало, я – художник по своей натуре и всегда им был. Я писал стихи, рисовал, пел в музыкальной группе. Я не люблю насилие. Наверное, в мужской природе оно заложено, и это вопросик ко мне, почему у меня нет животной агрессии. Конечно, если близких обидят, я не буду стоять в стороне, но целенаправленно пойти набить рожу никогда не хотелось.

Когда я работал на дискотеке в местном ДК и видел, как приходили драться толпа на толпу, как поджигали машины, как приезжал 6-й отдел (отдел МВД по борьбе с оргпреступностью – Ред.) и укладывал всех мордами в пол, я не понимал, зачем этим людям всё это надо. Заняться больше нечем? Так интереснее жить?

Я всегда хотел понять, почему этот примитивный образ жизни остаётся привлекательным для многих. Помню, Цекало просил меня добавить крови и секса в «Метод», я ответил, что сделаю, но это не в моей природе. В «Майоре» силовики разрушили все вокруг себя и сами друг друга сожрали. И в «Лихих» будут вроде бы крутые ребята, считающие, что им всё позволено, а в итоге придут к саморазрушению и смерти.

К концу года половина кинотеатров может закрыться

– Сейчас в российском кинематографе, как и в жизни страны, происходят сильные изменения. К чему нужно готовиться?

– Российскому кино придётся существовать в локальном замкнутом формате, но вместе с тем продолжать конкурировать с западным контентом. Уникальная ситуация. Даже если иностранные блокбастеры и сериалы не вернутся, зрители все равно продолжат скачивать их пиратские версии. В более выигрышном положении в нашей стране в плане качества производства, привлечения бюджетов и потенциального развития индустрии окажутся цифровые платформы. Хотя уменьшится количество подписчиков, не будет выхода на зарубежные рынки и международных коллабораций – это не поставит крест на отечественных сериалах. Что касается прокатного, широкоэкранного кино, то…

–...то у него тоже все будет не очень гладко, потому что у кинотеатров большие проблемы из-за отсутствия западных фильмов, которые позволяли собирать кассу. Выживут ли в таких условиях российские блокбастеры, если негде их будет показывать?

– Сейчас уже понятно, что кинотеатры не станут поддерживать, как во время пандемии. К концу года почти половина залов может закрыться. В мегаполисах, конечно, останется хотя бы по одному мультиплексу или крупному кинотеатру, но выживать им станет труднее, а у владельцев и арендаторов кинозалов появится больше рисков не заработать. Прокат картин будет длиться по несколько месяцев вместо двух-трёх недель, чтобы как-нибудь отбить вложенные государством средства. Безусловно, для поддержания статуса российского кино зрительские картины с большими бюджетами продолжат снимать, но их количество, вероятнее всего, снизится и ключевого значения для спасения кинотеатральной индустрии иметь не будет.

– Что ждёт авторское кино?

– История с ним самая печальная. Оно по своей драматургической природе обычно настроено критически по отношению к существующей действительности и не приемлет цензуры. А такой взгляд на вещи вряд ли пригодится в ближайшее время государству. Про западные фестивали можно забыть, придётся искать выход на фестивали Азии и Латинской Америки. Возможно, в сложившихся условиях некоторые старые мастера приостановят творческую деятельность или возьмут паузу. Молодые будут искать новые формы выражения, но вопрос о выдаче прокатного удостоверения останется висеть над всеми. Вполне возможно, что авторское кино ждёт минимальное финансирование и уход в тотальный андеграунд.

Раньше мне казалось, что я должен спасти Россию

– Какие темы будут интересовать режиссёров?

– Надо готовиться к тому, что количество выходящих картин значительно сократится, а к их отбору государством будут применяться более жёсткие требования. Я думаю, что даже на самом верху в скором времени перестанут делать вид, что цензуры не существует. Появятся запретные темы – вернее, темы, которые нежелательно поднимать.

С коммерческим кино всё понятно давно: средства выделяются из бюджета, а кто деньги платит, тот и «девушку танцует». В этой ситуации самыми свободными касаемо тем и смыслов окажутся опять же цифровые платформы. На них и сейчас показывают смелые фильмы и сериалы. Правда, по большей части запретные темы поднимаются в сфере отношений, а в показе обнажённой натуры или секса я не вижу большой смелости. Ждать острого социального кино от платформ вряд ли придётся. Темы и смыслы будут выбираться по принципу нейтральности.

– Вы уже многое успели в профессии, сыграли множество ролей и сняли много фильмов. Ещё и сторонними проектами занимаетесь. Когда всё успеваете?

– Все просто: у меня нет детей и семьи. Творчество – единственное, чем я живу. Но я не считаю, что сделал много. Я не хочу заниматься самобичеванием и говорить, что ничего не успел, но одна из моих самых знаковых картин – «Майор» – вышла в 2013-м, а сейчас уже 2022-й. Даже «Хозяин», как мне кажется, немного повторяет то, что было, и больше про внешнее. А мне хочется про внутреннее, про себя и по-настоящему. Раньше мне казалось, что моя миссия – спасти Россию, но сейчас я все эти инфантильные представления о себе изживаю. Мне кажется, я всю жизнь был в маске, которую нужно снять.

– Вопрос вдогонку: над чем сейчас работаете?

– Я написал сценарий нового фильма «Памятник» и получаю истинное удовольствие от честного взгляда на себя. Глубокий и простой замысел о скульпторе, считающем, что он отвергает конформизм и делает великое искусство, но на самом деле всего лишь закрывает пустоту внутри себя и в отношениях с людьми – по-моему, лучшее, что я пока придумал. Помните из Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»? Это грустная ирония моей предыдущей жизни. Если ты всю жизнь стоишь на пьедестале, то в какой-то момент сам становишься памятником.