Николай Коляда: Довлатов правильно спрашивал про миллионы доносов

Ежегодные гастроли в Москве, известные и востребованные во многих театрах ученики, съёмки и совместные проекты с Кириллом Серебренниковым. И конечно, мы не могли не начать разговор с Николаем Колядой с вопроса о закрытии «Гоголь-центра» и отъезда за границу именитого режиссёра.

– Очень жалко. И Кирилла жалко. И всех, кто уехал, жалко. Но что мне теперь сделать? Самому уехать или выйти на улицу, облить себя бензином и поджечь? Кому я помогу? Никому. Наше поле битвы – сцена, приходится каждый день идти на репетиции и работать, создавать собственный мир и поливать цветы в своём огороде. А по вечерам возвращаешься домой, ложишься – и будто песок в глаза насыпали: смотришь в потолок и плачешь, осознавая, что ты – маленький человек, меньше маленького и ничего не можешь изменить.

– Актёр вашего театра и вокалист рок-группы «Курара» Олег Ягодин попытался изменить, высказал свою точку зрения, и теперь на него завели административное дело за фейки об армии.

– Мне уже Кирилл Серебренников даже по этому поводу писал: «Коля, что у вас там происходит? Олега посадят?» Я ответил, что никто никого не посадит, мы его защитим. Потому что он ничего такого не говорил, за что его хотят осудить. Олег на последней песне только сказал «нет войне» и призвал всех думать, а потом кто-то на него настучал в полицию, и эту историю разнесли. Правильно спрашивал Довлатов про тех, кто написал четыре миллиона доносов. 

Волчек с того света сказала делать

– Вернёмся к Гоголю, но не к центру. Сезон в «Коляда-театре» начинается 2 августа с «Тараса Бульбы», вашей новой постановки. Это тоже позиция и отношение к современным событиям?

– Мы репетировать начали 17 января, до всего этого. А задумка появилась ещё раньше, в прошлом году, когда я в Польше ставил «Вишнёвый сад». Мне приснился сон, будто я иду по театру «Современник» и вижу, как Галина Борисовна Волчек репетирует. Посмотрел – пьеса перед ней лежит, на первом листке написано: «Николай Гоголь. «Тарас Бульба». Инсценировка Николая Коляды». Проснулся, подумал, что за херня приснилась, но сел в интернете перечитать книгу и посмотрел фильм с Богданом Ступкой, моим другом, он у меня с Лией Ахеджаковой в «Старосветских помещиках» играл. Гоголя я обожаю, у нас в театре много пьес по нему идёт, пусть будет ещё и «Тарас Бульба». Сел, написал первый акт и отправил своим артистам в Екатеринбург, сказал: «Приеду, будем репетировать».

– А потом не передумали? 

– Прошли первые репетиции, январские колядки, я подумал, что надо отдохнуть, и поехал в Египет, где написал второе действие, и отправил в театр, весь такой счастливый, сказал: «Учите». А 24 февраля проснулся и до конца отпуска смотрел в потолок и иногда заглядывал в интернет. Как моя мама говорила: «Отчего люди воюют? Неужели всем места мало на земле?» Короче говоря, вернулся 5 марта в театр, в метель, и мне все сразу говорят, что нельзя такое делать сейчас. Я подождал неделю и начал репетиции. Вся моя жизнь связана с Галиной Борисовной, и раз она мне с того света сказала делать, то надо делать.

– Выходит, знамение свыше? И срезонировало с событиями?

– Откуда я знал, что так получится? Там текст хороший. Когда казаки едут, они вдруг говорят: «Посмотри, Тарас, какая степь красивая!» Эти недалёкие казаки, которые пили до этого и орали, увидели огромную степь, увидели лебедей, летящих, как красные платки, увидели звезды, они будто слились с природой и поняли все чудо мира. Живи не хочу! Но в то же время им надо воевать, воевать и воевать. Спектакль вышел не ура-патриотическим, а трагическим, как вся наша жизнь. На премьере 8 мая зрители рыдали, даже пришедшие из Минкульта чиновники звонили по телефону и говорили: «Стою под тополем и плачу». Они тоже живые люди и всё понимают.

Отмену культуры раздувают

– Совсем недавно закончился театральный фестиваль «Коляда-Plays», пятнадцатый по счету. Фестиваль заявлен как международный...

– К нам приезжали из Темиртау, из Казахстана, так что все равно получился международным. Мы в прошлом году должны были ехать с нашим «Раскольниковым» на Авиньонский театральный фестиваль во Францию, нам Министерство культуры выделило 5 миллионов рублей на 23 спектакля, но была эта пандемия. В этом году я смотрю, что Кирилл Серебренников в Авиньоне играет и все наши, кто уехал, тоже там. Мы, конечно, не поехали и теперь уже не поедем, но, как говорил царь Соломон, все пройдёт. Будем терпеть. Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, потерплю и я (смеётся).

– Не мешают закрытые границы культурному общению?

– Сейчас есть много способов связи – звони не хочу. С переводчицей из Польши Агнешкой Любомирой Пиотровской я постоянно разговариваю. Присылал ей видеозапись «Тараса Бульбы», она назвала постановку гениальной. Хотя сейчас Агнешка страдает очень. Ей закрыли все переводы современной русской драматургии, приходится переводить украинских авторов. Говорит, что пьесы плохие, но куда деваться.

– Значит, пресловутая отмена русской культуры на Западе все же существует?

– Слушайте, это все неправда. Я смотрел афишу на польском сайте, наш «Вишнёвый сад» продолжают играть. Мне кажется, что все эти разговоры об отмене культуры журналисты раздувают, чтобы сеять вражду. Какая-то волна поднимается, но нет такого, чтобы запретить всё. Я помню, как году в 89–90-м, когда учился в Литинституте, на развалах на Кузнецком Мосту впервые нашёл книги Набокова. Прочитал «Лолиту», прочитал «Дар», и у меня глаза на лоб полезли: как можно было скрывать от всего русского народа великого русского писателя всё это время?! Как можно отменить Чехова, Достоевского, Чайковского? Это же не только наше маленькое и местечковое, это всему миру принадлежит, Господу Богу принадлежит и космосу.

Не будет никакой цензуры

– Вокруг вашего родного Екатеринбурга в последнее время происходит какой-то нездоровый ажиотаж. То небезызвестный Владимир Соловьёв назовёт город «центром мерзотной либероты», то такой же небезызвестный Анатолий Вассерман – «центром гомосексуализма»...

– Меня всё это очень радует. Когда я работал в нашем театре драмы, жаловался одной артистке, Веронике Белковской, что про меня столько сплетен, столько разговоров до меня долетает! Она сказала: «Коля, если в театре ничего не говорят про какого-то человека, значит, он полное говно». У нас огромный, красивый, роскошный город, поэтому пусть говорят. Возможно, господину Соловьёву не нравится Ельцин Центр. Мне он тоже не нравится, хотя меня туда постоянно зовут выступить. Но я Ельцина не люблю и не люблю девяностые, в которые погибло столько моих друзей. Я не могу простить этого Борису Николаевичу, жавшему мне руку на вручении ордена нашему театру драмы. Но я не говорю, что Ельцин Центр надо закрыть или сжечь. Пусть стоит, и пусть кому надо в него ходят. Брюзжать, что надо закрыть – это маразм какой-то старческий.

– Но были ещё слова Вассермана, удачно наложившиеся на обсуждаемый в Думе запрет на пропаганду ЛГБТ. Вообще для всех, не только для несовершеннолетних. 

– Всё это погрузка дыма большими контейнерами. Лишь бы показать, что работают. Зачем они всех людей за дураков принимают? Кому надо, тот сам разберётся. Законы у нас для того и пишут, чтобы не соблюдать их. Не будет никакой цензуры. У каждого своя цензура в голове и душе. Есть внутренний стоп, как у Чехова, Толстого, Гоголя, дальше него не пойдёшь.