Александра Захарова: Дело о правах на спектакли Марка Захарова дошло до суда

Дочь бывшего художественного руководителя легендарного Ленкома рассказала «Собеседнику» о том, что происходит сегодня за стенами театра

Со времени ухода Марка Захарова, в театре Ленком, которым он руководил почти полвека, сложилась тяжёлая ситуация. Но до публики об этом доносятся лишь обрывочные сведения о конфликте между директором театра Марком Варшавером и дочерью Захарова Александрой, в защиту которой публично выступает Людмила Поргина. О том, что происходит за стенами Ленкома нам рассказала сама Александра Захарова.

– Александра, о сих пор о ситуации в театре высказывался только директор Марк Варшавер, и вот теперь вы прервали своё молчание. Почему?

– Во-первых, мне было удивительно слышать, как Марк Борисович Варшавер рассказывал о дружбе с моим отцом Марком Анатольевичем Захаровым. Когда 28 сентября 2019 года не стало отца, я испытала шок, потому что отец, вопреки утверждениям, не подводил итогов, не заканчивал, он собирался жить, работать и выпускать спектакли. И он всё лето что-то переписывал, переделывал и собирался доделать спектакль «Капкан». Но так вышло, что 28 сентября моего отца не стало. У меня есть ощущение что этот уход был... Мне говорят, что этот уход был...

– Странным?

– Да, его уход был странный. Я не хочу пока говорить ни о чём большем. Год я не могла прийти в себя, в то время как директор театра рассказывал о какой-то фейковой дружбе, о каких-то отношениях, о салатиках и халатиках. И это рассказывает человек, который крайне редко бывал в нашем доме, только по служебной необходимости, человек, с которым у моего отца не было ни дружбы, ни какого-то глубокого общения.

Они были космически разными. Такие разные материи не смешиваются в принципе. Отец был воплощением творчества, а Марк Борисович Варшавер, боюсь, к творчеству не имеет никакого отношения. Он 40 лет был тенью Захарова, 40 лет молчал. Но, тем не менее, решил завладеть театром – и он им завладел. Единолично. Несмотря на то, что по уставу в театре должно быть двуначалие – художественный руководитель и директор-хозяйственник.

Прошло почти три года. Сейчас в Ленкоме 95-й сезон. Но он отмечен только одной премьерой – спектаклем «ЛюБоль», который состоит из четырёх артистов, и один из них приглашённый. Ну это же не очень нормально?

Докажите, что вы дочь

– Не очень. Тем более, что билеты на него с самого начала распродаются с 50% скидкой. Но Марк Варшавер всё время заявляет о своих успехах и о том, что он продолжает творческую линию Марка Захарова. В чём это заключается?

– Продолжает творческую линию отца? Пока что он уничтожает его спектакли. 28 сентября 2019 года, когда случилось беда, Марк Борисович, тут же объявивший себя главой нашего театра, просто принимал какие-то поздравления.

Я помню, когда хоронили нашего любимого Сашу Абдулова, Варшавер сказал про его похороны: «Как здорово мы провели мероприятие». Саша Абдулов называл Марка Борисовича Альхен. Но теперь Варшавер хвалится дружбой и с Абдуловым.

Стоит ли удивляться, что в день, когда ушёл Захаров, Варшавер вышел на сцену в красном костюме – чтобы объявить, что нет больше легендарного худрука Ленкома. Все были в чёрном. Все. Только Варшавер в красном. В то время как моего отца отпевали в храме, Марк Борисович собрал директорскую ложу в особняке на Тверском бульваре. Мне говорили – не буду называть имён, потому что его все смертельно боятся, – что там было шумно и весело, там пили и плясали. Боже мой, это как же нужно ненавидеть и ждать ухода великого человека, человека-творца, за спиной которого ты стоял столько лет. Всё, что ты имеешь, ты имеешь благодаря ему!

Фото: Global Look Press
Марк Захаров и Марк Варшавер, 2018 год

Как только не стало отца, он стал сыпать гадостными полунамёками в жёлтой прессе – это Захаров сделал не так, то Захаров сделал не так. Но отца уже нет, и ответить некому, а я, к сожалению, слишком долго приходила в себя. А как же нужно ненавидеть блистательного Николая Караченцова, звезду Ленкома, чтобы так издеваться над его вдовой Людмилой Андреевной Поргиной?! Заслуженную артистку затолкать в массовку, без конца пересчитывать её пенсию и её годы. Зачем?

– Александра, но тогда, осенью 2019-го, Марк Варшавер заверял всех, что по-отечески вас любит, в обиду не даст. Почему он изменил отношение на противоположное?

– Мне кажется, он думал, что я после смерти отца не оправлюсь, буду тихо поливать цветочки и не буду задавать вопросов. Всё началось с того, что я, вступив в права наследования, пришла в театр и спросила: «Не могли бы вы показать договоры на спектакли моего отца?». На что мне сказали: «А вы принесите справку, кто вы вообще и что вы на самом деле дочка Захарова». Надо сказать, что многие артисты юридически не очень-то сильны. И я по своей доверчивости пошла к нотариусу, взяла документы о том, что я дочь и единственная наследница. Мне этот документ не глядя вернули назад.

– А договоры показали?

– Что вы! Дальше началось. Как это я прошу показать документы, с какой стати! Ну и что, что они имеют прямое отношение к вашему отцу! Когда выпускался спектакль «Капкан», который я доделывала как режиссёр, наш директор швырнули мне в лицо газету с моим интервью: как это я посмела его в этом тексте не назвать. Но я в этом интервью говорила о своём отце, о художнике и гениальном режиссёре, о его школе, о том, что он создал, – куда я там могла вставить Варшавера?

Потом я очень просила не трогать великий захаровский спектакль «Поминальная молитва». Отец после смерти Евгения Леонова и Григория Горина был против его восстановления. Ну а сейчас какое это «восстановление»? Это перелицовка чужого творчества. Но мне сказали что лучше знают, что им делать и с «Поминальной молитвой», и с другими постановками отца. И вместо того чтобы сберегать спектакли, следить за ними, началось какое-то растаскивание и уничтожение. Но ведь существует понятие «интеллектуальная собственность»! И если вот так можно забрать интеллектуальную собственность, так может, им какая-то мебель нужна или семейная посуда?

От приказов до унитазов

– Александра, я так понимаю, что дело о правах на спектакли дошло до суда?

– Да. Я решила защитить свои права. Я хочу добиться, чтобы мне показали договоры на спектакли Марка Захарова – это и «Поминальная молитва», и «Шут Балакирев», и «Женитьба», и «Вишнёвый сад», и «Безумный день...», и так далее. Дело в том, что пока ответчик не докажет обратное, по закону правообладателям всех спектаклей отца являюсь я. И до того как обратиться в суд, я почти год искала данные в разных архивах. Ни в Архиве правительства Москвы, ни в архиве департамента культуры Москвы, ни в Российском государственном архиве литературы и искусства нет ничего! Ни малейших документов о том, что в должностные обязанности моего отца на посту художественного руководителя театра входила бы постановка спектаклей, нет. Нигде и ничего. Собрав об этом все официальные бумаги, я обратилась в суд.

– Марк Анатольевич в принципе не занимался документами или просто слишком доверял Варшаверу на слово?

– В 1973 году мой отец стал главным режиссёром театра, где директором был Рафик Гарегинович Экимян, истинный друг отца и очень театральный человек. В 87-м году Марк Анатольевич был назначен художественным руководителем. И отказался совмещать эту должность с должностью директора. Варшавер был в театре администратором.

Я помню, как мы сидели в машине – дело было в Прибалтике – я на переднем сидении, а сзади мой отец с Рафиком Гарегиновичем. По дороге мимо машины шёл Варшавер и Сосновский, тоже работавший в нашем театре. И тогда Экимян сказал: «Марк, у меня рак. Меня скоро не будет. Тебе нужен директор. Не надо тебе, человеку творческому, заниматься подсчётами и бумажками, это другая профессия. Выбери себе директора. Вон, идут Сосновский и Варшавер – может, выберешь кого».

Выбор, к сожалению, упал на Варшавера, который для того и был назначен, чтобы заниматься хозяйством. Он им всю жизнь и занимался. А сейчас Варшавер занимается вводами в спектакли, которые он практически не смотрит, крайне редко приходя на репетиции. Его творческие решения – из разряда «надеть на персонажа парик» или «сделать обязательно бакенбарды Фирсу» в «Вишнёвом саде».

Очевидно, он даже не вникает в замысел Захарова. Я просила: «Марк Борисович, нельзя трогать «Поминальную молитву», это был великий спектакль, но он ушёл. Как и отец». Он говорит: «А мы сделаем и посмотрим, хорошо ли это» – «А вы поймёте?», – спросила я. Он взревел.

Да, говорят, Варшавер хороший хозяйственник. Был, наверное. Потому что сейчас в туалетах театра шатаются унитазы, не всегда есть туалетная бумага, отпадают замки. Может, этим лучше заняться, и не лезть в постановки?

Отец занимался творчеством. Он не был хозяйственником, он был вертикальным лучом вверх, в небеса. Он писал пьесы и либретто, ему было важнее поставить хороший спектакль. А в хозяйстве – от приказов до унитазов – разбирался директор театра Варшавер. Да, отец подписывал при необходимости какие-то бумаги, но это точно не договоры о правах на его спектакли. Таких договоров просто не существует.

И по закону, после назначения моего отца художественным руководителем театра, постановки – например, спектакля «Поминальная молитва», «Безумный день или женитьба Фигаро», «Королевские игры», «Шут Балакирев» – не входили в его должностные обязанности, в рамки служебных функций. Точно так же, как Табаков, будучи худруком МХТ, не обязан был по должности ни играть, ни ставить спектакли. Так же, как Евгений Миронов, будучи худруком Театра Нации, не обязан играть на сцене своего театра, как и Гергиев, будучи главой Мариинского театра, не обязан там дирижировать. Это всё – отдельная работа. И когда я читаю то, что сочиняют с подачи Варшавера его сотрудники, я понимаю, что им велели это написать.

Происходит беда

– Вы будете подавать в суд за клевету?

– Возможно. Я обращусь к юристам. Сам Варшавер, думаю, прекрасно понимает юридическую неграмотность этих сочинений о том, что Марк Захаров единолично всё решал. Он знает, что в уставе театра чётко указано разделение функций: за документооборотом и всей финансовой деятельностью должен следить директор. А художественный руководитель отвечает за творческий процесс. Худрук должен решать, кого пригласить ставить спектакль, как организовать этот творческий процесс и актёрскую работу, чтобы спектакли жили и не теряли своей художественной ценности.

Отец смеялся: «Я, – говорит, – иногда могу не прийти в зал на спектакль, но если у меня в кабинете горит свет, и я чуть-чуть походил по театру, артисты иначе играют – они держат спектакль». То, что сейчас происходит со спектаклями, это беда. Они разрушаются.

Фото: личный архив Александры Захаровой

– Говорят, из вашего театра уже ушла ваша ленкомовская публика.

– К сожалению. Так действительно говорят. Наш театр, который мой отец строил почти полвека, очень меняется в плохую сторону, и мне очень жаль, потому что у нас хорошая труппа, которая могла бы достичь больших высот. Недавно Следственный комитет проводил проверку деятельности дирекции, и дирекция сообщала, что проверку прекратили из-за письма в защиту Варшавера, которое якобы подписали 100 человек. Но я голову даю на отсечение, что бо́льшая часть людей из нашего театра никогда в жизни не подпишет никакого письма, инициированного Варшавером. Да и где это письмо? И почему на самом деле прекращена проверка, где официальные сообщения?

– Недавно у вас был день рождения, вас поздравлял президент Путин. Поздравил ли вас, народную артистку, директор Ленкома, где вы служите?

– Хотя у нас есть общий ленкомовский чат в WhatsApp, почти все ленкомовцы поздравляли меня лично, потому что опасаются мести директора. Написала и жена Варшавера, и даже его домработница мне написала очень добрые слова, и я её поблагодарила. А наше общение с директором после вопросов о договорах прекратилось. Первым в общем чате меня поздравил бесстрашный Дима Певцов, и я ему написала «спасибо за смелость», и только тогда там появились и другие поздравления.

Иногда с возрастом у мужчин появляется какая-то мелкая мстительность. Как-то я пришла в театр, а там валяется моя фотография, её подобрала уборщица, сказав: «Саша, Варшавер выкинул вашу фотографию из кабинета Марка Анатольевича со словами «С какой стати она будет висеть в этом кабинете, кто она такая». Он забыл, что я дочь? Но даже не это важно – а важно, что эта фотография принадлежала моему отцу и висела в его кабинете 35 лет. Там же, в кабинете отца, и другие фотографии, и его личная библиотека. Браво, мстить дочери того, кого ты называешь своим другом, в этом, конечно, очень мало достоинства.

Видимо, директору доставляет удовольствие унижать. Видимо, он вообще хочет уничтожить фамилию – нет Захарова, есть Варшавер. Но нельзя разрушать чужой мир. Нельзя. Но, видимо, это хамство теперь в порядке вещей.

Эта история – про честь

– Возможно, реальную ненависть директора вызывает и то, что вы подали в суд, защищая свои права, и то, что ваша правда может показать кому-то его несостоятельность в художественном руководстве театром.

– Знаете, когда выкидывают какое-то враньё, оно быстро распространяется, а когда ты говоришь правду, СМИ почему-то замолкают. Потому что это правда: никогда этот человек не был другом, никогда он не был близким. Более того, отец поражался его дурновкусию, дурным манерам и дурному воспитанию. Меня и моего юриста многие люди предупреждали, что «это страшный человек».

– С другой стороны, Варшавер говорит, что это он организовал «многомиллионное лечение» Марка Захарова в Германии.

– Когда отцу исполнилось 60 лет, у него был обширный инфаркт. И тогда мэр Юрий Михайлович Лужков оплатил дорогу и лечение, потому что у нас, естественно, таких денег не было. У меня есть приказ Правительства на этот счёт. Более того, мэрия настояла, чтобы мама отца сопровождала. Варшавер к этому не имеет никакого отношения.

Незадолго до своего ухода из жизни отец понимал, что его просто вытесняют, он прекрасно видел, что происходит и подозревал, что судьба театра будет печальной. Говорил, чтобы меня приободрить, что ладно, мол, как-то обойдётся. Но видите, не обошлось.

Отец всегда очень много работал, тянул на себе Ленком, а выяснять отношения и убирать из театра Варшавера – это очень тяжело. Почему-то я думаю, что даже у Сергея Семеновича Собянина не получится снять Варшавера. И правда, мы катимся всё ниже, ниже, ниже. Знаменитый Ленком, созданный Марком Захаровым, посвятившим всю жизнь нашей стране и её культуре, практически умирает, в то время как директор занимается какими-то дрязгами, сплетнями и выворачиванием чужих карманов. Бог знает, что творит. Полощет имена, на которых ехал всю жизнь.

Конечно, Марку Борисовичу Варшаверу страшно: а вдруг я выиграю суд. Ему не нравится, что я категорически не согласна с тем, чтобы отдать ему права на спектакли отца. Но я не хочу, чтобы он уничтожил творческое наследие Захарова. Эта история про спектакли, про договоры – она вообще не про деньги, она про честь, нравственность и достоинство. Про то, что нельзя жить, как манкурты. Не помня ни себя, ни своего прошлого.

Всю мою жизнь отец учил меня знанию о том, что и как происходит в театральном творчестве, что хорошо, что плохо. Никто кроме меня так хорошо не знает мысли и стремления моего отца, и потому я знаю, как сохранить эти спектакли, как развивать его направление, как развивать его школу.

Фото: личный архив Александры Захаровой

Я очень благодарна Сергею Семёновичу Собянину, который теперь дал Ленкому имя Марка Захарова. Но при удушающей власти Варшавера имя Марка Захарова никогда не будет написано на фасаде театра. Нельзя душить и уничтожать нашу культуру и память. Культура - это сила и величие государства. А Захаров – один из творцов этой культуры, и останется наравне с великими в истории.

Поделиться статьей